Любовники
Шрифт:
– Ты никогда не играл раньше, – заметила она, когда он по нескольку раз исполнил все известные ему мелодии. –А ведь это просто чудесно! Никогда не слышала ничего подобного!
– Буду играть тебе каждый вечер, – улыбнулся Фили, откладывая виолу и наливая вина в кружки.
– Нет…лучше играй раз в три вечера, – Фал слабо улыбнулась. –Даже сладости вкуснее и слаще, если не есть их сразу и помногу. А уж такая чудесная вещь как музыка и подавно.
На следующий день братья, оставив Фал на попечение Аморины, ушли на поиски плодов. Примерно они представляли, как выглядит гаухара, Фал подробно описала плод. Торину, само собой,
– Меня волнует то, что Фал может остаться калекой. Что с ней будет, если вдруг нами что-то случится? Торин не признаёт даже собственное дитя, потому что его родила человеческая женщина!- Кили покачал головой.
– Фал выздоровеет…я знаю. Аморина сказала, что малышка восстанавливается так быстро, как никто другой. Меня сейчас больше волнует дядя. Я видел, как он листал книжку Фал… – Фили задумчиво провел пятерней по волосам. –Когда думал, что никто не видит…. В первый день, когда Аморина ушла за мазями и травами, ты ушел с Двалином, помогать разбирать бардак в кузнице. А я отошел отлить. Вернулся… и такое зрелище.
– Какое? Ты ничего не говорил о том, что дядя был в комнате Фал, – удивленно произнес Кили.
Они уже вошли в рощу и теперь брели по узенькой тропинке, всматриваясь в заросли в поисках птичьих гнезд. Оба гномьих принца очень любили лакомиться птичьими яйцами.
– Так что там дядя делал в комнате Фал?
Кили вздохнул, прищуриваясь и ныряя в заросли, откуда вернулся спустя пару минут с двумя крупными яйцами. Одно отдал братишке, второе кокнул сам.
– Стоял у окна и листал книжку, – поведал старший принц, высосав яйцо и бросив скорлупку. –И при этом у него было ТАКОЕ лицо! Кили, мы с тобой выросли рядом с Торином, он нам как отец, но я НИКОГДА не видел у него такого выражения лица. Он казался совсем больным, измученным. А потом положил книжку на подоконник, встал на колено и погладил Фал по волосам…ну…по тому, что осталось. Я еле отскочить успел от двери…
– Да…я заметил, с ним что-то сделалось с того дня…- Кили допил свое яйцо и раздавил его в пальцах. –Ээх, вот бы сюда Гэндальфа! Ты ещё помнишь его?
Юноши наперегонки бросились к громадному дереву, опутанному зарослями омелы и гвиннеда.
====== Часть 14 ======
Фал лежала, вытянувшись на постели, чудовищные ожоги, омытые травяными отварами и густо облепленные целебными мазями Аморины, уже почти не болели. Фалюмина старалась не думать о том, что может навсегда остаться изуродованной калекой. Пока она жива, есть шанс что-то изменить. Лишь смерть неизменна.
–
Фал улыбнулась, провожая знахарку долгим взглядом. Благодаря этой доброй женщине ей почти не пришлось мучиться от боли, и Аморина была так ласкова с ней. Фал все время хотелось назвать её мамой. Наверное, это так приятно, когда у тебя есть мама.
Хлопнула дверь. Фал закрыла глаза, стараясь не двигаться без нужды. От чего-то в памяти всплыла чудесная музыка Фили. Музыка! Это самое прекрасное, что есть… может, даже лучше, чем то, что они творили с братьями. При этих волшебных звуках девушку наполняло неизъяснимое блаженство. Она тихо улыбнулась. Она лежала, возвращая в памяти мгновения тепла и нежности, мгновения музыки и любви. Дремота накатывала теплыми волнами…
…Дверь снова хлопнула. И Фал, решив, что это вернулась Аморина, не открыла глаз. Лишь когда грубые жесткие пальцы коснулись её щеки вместо нежных пальчиков знахарки, она открыла глаза и натолкнулась на взгляд синих очей гномьего владыки. Дыхание перехватило от сладкой боли и сердце забилось, как птица в клетке. Она хотела сказать ему, что не чувствует обиды, что он дорог ей, что ей приятна его дружба, но осеклась, когда его губы прильнули к её рту. Он поцеловал её! Прекрасный гномий король поцеловал её! Фал не чувствовала боли или страха. Были лишь жесткие властные губы, накрывшие её рот и пальцы, ласкающие грудь. Девушка тихо застонала, не пытаясь бороться со сладостной истомой, с жаром, поднявшимся из самых глубин её больного и слабого тела.
Он целовал её лицо, шею, грудь, освобождая от покровов, словно не видя начавших рубцеваться ожогов и ран. Фал застонала, дернувшись от боли, когда он лег сверху, цепляя и раздвигая ногами её сожженные ноги…
– Тише, девочка, тише, ты все повязки сорвала, – Аморина ласково гладила её по голове, сидя рядом с ложем и озабоченно глядя на сочащиеся сукровицей ожоги. –Приснился кошмар?
Фал хотелось выть, но она лишь кивнула.
– Да…кошмар…
Аморина принялась аккуратно обрабатывать ожоги,, в первую очередь те места, где была по живому содрана корка, видимо, девушка сильно билась во сне. Знахарка не стала говорить бедняжке, что её стоны, совсем не похожие на стоны боли, и имя короля, срывающееся с её губ слышала не только она, но и Торин, в этот миг вошедший в спальню. Аморина лишь покачала головой, вспомнив побелевшее лицо короля и то, как он стремглав выбежал из комнаты. Иногда молодые бывают такими глупыми!
Кили сложил в мешок последние два плода и выпрямился, глядя на брата, который чистил острием ножа под ногтями, время от времени бросая взгляды по сторонам. Что-то привлекло его внимание во вспаханной лопаткой земле. Кили подкопал ещё немного, глядя на что-то вроде корешка. Но это оказался не корешок вовсе, а верхняя фаланга пальца, судя по размеру, женского, либо детского. Ещё немного разрыв землю ближе к стволу дуба, Кили извлек на поверхность небольшой череп. Женский череп, и, если судить по некоторым особенностям, в частности особым перегородкам внутри и костью двойной толщины, череп гномьей женщины. Фили уже был рядом, помогая раскапывать могилу.