Любовный пасьянс
Шрифт:
— Конечно, водка, — рассмеялась Вика. — А внизу — томатный сок. Так сказать, закуска. Этот коктейль маленькими глотками не пьют.
Катя ничего не ответила и уткнулась в свою тарелку. Вика могла бы ее предупредить об этом заранее и не насмехаться.
— Я не знала.
— Ну вот, уже и обиделась, — Вика посмотрела на нее и мягко добавила: — Извини, я не думала, что ты никогда не пробовала «Кровавую Мэри».
На Вику, когда она улыбалась, сердиться было просто невозможно.
— Так я угадала — никогда не пробовала?
— Только
— Тогда считай это первым боевым крещением. — Вика вдруг стала серьезной и негромко спросила: — Что-то ты какая-то притихшая, Катюша? Что-нибудь случилось, или просто по мужу скучаешь? Андрей говорил, что вы почти не расстаетесь.
Катя вздохнула:
— Конечно, скучаю. Но… Знаешь, ты не обидишься, если я тебя кое о чем спрошу?
— Не обижусь. Спрашивай о чем угодно. Тем более что я, кажется, догадываюсь, о чем. Об Андрее, да? Многие удивляются, что я в нем нашла, и считают наш брак, мягко говоря, странным.
— Да нет, что ты, что ты, — смутилась Катя, — у меня и в мыслях этого не было… Да я и Андрея не слишком хорошо знаю…
— Тогда о чем же?
— О твоей профессии.
Вика изумленно подняла брови:
— Да?
— Скажи, тебе не тяжело?
— Что «не тяжело»? — не поняла Вика.
— Ну, вот так… Все время притворяться, изображать то, чего ты на самом деле совсем не чувствуешь.
Вика ощутила неприятный холодок, пробежавший по спине.
— Что ты имеешь в виду? — осторожно спросила она.
Катя замялась:
— Вот ты только что должна была изображать любовь к человеку, которого в жизни ты, как мне кажется, просто не уважаешь… И он тоже — только что так сильно любил тебя, чуть ли не молился, а через пять минут говорит тебе сальности.
— Ах, вот ты о чем! — Вика с облегчением перевела дух. — Одно дело — в жизни, а другое — на сцене. Я могу как угодно относиться к Лешке, он может как угодно относиться ко мне, это наше дело. До семи вечера, пока не начинается спектакль. А с семи до девяти ни Вики, ни Лешки просто не существует — есть Эдгар Вибо и Шерли со своими чувствами и со своими проблемами. Особенности профессии.
— Да нет, не то, — Катя покачала головой, — я не то имела в виду. Ведь не может быть, чтобы ты на эти два часа исчезала совсем. Ведь та самая Шерли откуда берется — из тебя же! А если ты сама к Вишнякову относишься плохо — как же ты можешь заставить себя…
— Не себя — Шерли, — поправила Вика.
— Хорошо, Шерли, которая все равно ты же… Ну, в общем, заставить ее полюбить его? Пусть только на два часа? Ведь невозможно так притворяться, я ведь поверила, что все… Ну, все как на самом деле…
Катя запуталась и смущенно посмотрела на Вику. Вид у нее был такой детски-трогательный, что Вике на секунду стало ее ужасно жаль. Бедная девочка, неужели она не знает, что можно притворяться и покруче, и не только на сцене. Сколько людей каждый день мило
— И ты ведь это делаешь каждый день…
Катя лишь продолжила свою мысль, но Вика чуть не вздрогнула: фраза прозвучала как ответ на ее тайные мысли. Да что это я, подумала Вика. Кате-то я ничего плохого не желаю…
— Катюша, ты читала книжку хорошего английского писателя Моэма «Театр»?
— Читала, но давно.
— Ну так там все подробно и правдиво рассказано и объяснено. Актерская игра — не жизнь, а искусство, искусство же — то, что ты сам творишь. Настоящая смерть и настоящее горе не похожи на сценические, потому что они уродливы, а на сцене все должно быть прекрасно.
— А настоящая любовь? — спросила Катя.
— Что — любовь?
Катя посмотрела Вике в глаза:
— По-твоему, она тоже прекрасна на сцене и уродлива в жизни?
Вика растерялась. Честно говоря, в глубине души она была уверена, что настоящей любви — такой, какой ее изображают в пьесах и книгах, в реальной жизни не существует. Любовь — тоже искусство, творимое на подмостках ли, на бумаге ли, только не в настоящей человеческой судьбе. Да взять хоть Петрарку с его Лаурой — Лауру он обожал в стихах, а отложив перо и бумагу, шел не к ней, а к другой женщине. Или даже к женщинам. То же самое и Данте, и Шекспир, да и наш Пушкин. Но Кате она, конечно, этого говорить не будет.
— Значит, такой любви, какую изображаешь на сцене, по-твоему, в жизни не бывает? — повторила Катя.
Что ж, Виктория, давай выпутывайся. Наговорила лишнего, теперь расхлебывай. Вика вдруг вспомнила, что она и сама выступает сейчас в роли молодой влюбленной жены, которой не пристало быть излишне циничной.
— Ну почему, конечно, бывает, — Вика улыбнулась, — но не у актеров, художников или, скажем, писателей. Видишь ли, Катюша, творческий человек — всегда немного чокнутый. И нормальные чувства у него принимают слегка извращенную форму. Так что на них смотреть не надо. Мне рассказывали, например, про одного довольно известного писателя, от которого ушла жена, не вынеся полного к себе пренебрежения и равнодушия. Писатель, действительно не замечавший свою благоверную неделями, после ее ухода впал в депрессию, а потом написал роман о том, как он ее любит. Роман стал бестселлером, экс-жена прочитала, восхитилась, растрогалась и вернулась.
— Ну и что?
— А ничего. Он опять перестал ее замечать. Вот тебе типичный образец творческого человека. А нормальные люди и влюбляются, и любят. Может быть, и умирают от любви, только, слава Богу, весьма редко. В основном они женятся на любимых и живут долго и счастливо. По крайней мере я надеюсь, что мы с Андреем именно так и проживем. Хоть я и актриса, но он-то — человек нормальный. Впрочем, кажется, о счастливом браке ты можешь рассказать лучше, чем я.
Катя поняла намек и слегка покраснела: