Любвеобильный джек-пот
Шрифт:
Потом девчонка запросилась в душ. Он, ничего не заподозрив, позволил. Она скрылась за дверью его ванной. А Гольцов бросился в кухню варить кофе.
Из душа она вышла со странным остановившимся взглядом, принялась учащенно зевать и, сославшись на усталость и разницу во времени, попросила предоставить ей ложе для дрема минут на сорок-пятьдесят. Так ведь и сказала тогда: ложе для дрема. Он, не зная, что делать и думать, распахнул дверь своей спальни. Она зашла туда и закрыла дверь у него перед носом. Через мгновение он услышал, как она рухнула
Ну, уснула и уснула. Он, полный самых запретных и скотских надежд на возможный адюльтер, ушел пить кофе, готовить бутерброды и работать.
Проработал Дмитрий, сам того не заметив, до трех часов ночи. А когда отложил в сторону последний документ, спохватился.
Черт! У него же еще остался неиспользованным десерт! Он может! Он вполне заслужил! К тому же Марта не может ему ничего предъявить, поскольку официально они еще не муж и жена. Вот потом, это да. А сейчас можно!
И он пошел в свою спальню. Включил свет и уже с порога понял, что с девушкой что-то не так.
«Она умерла, Гольцов! – сказал он сам себе минуты через три, когда подлетел к ней и попытался нащупать ее пульс. – Она умерла в твоей постели абсолютно голой, Гольцов!»
Девица и в самом деле разделась для чего-то догола. И легла, широко раскинув красивые руки. Так и умерла...
– А что потом? – спросила Лия, когда Гольцов неожиданно умолк.
– А потом, малыш, начался настоящий кошмар. Милиция. Обыск. Допрос. Меня волокут через весь двор к машине в наручниках. Марта рыдает, виснет на плече. В окна высовываются любопытные... Страшно вспомнить!
– Что показало вскрытие? Наркотики?
– Да. Она ввела себе лошадиную дозу, заведомо зная, что умрет! Зачем?! – горестно воскликнул Дима, снова целуя ее ладонь и прижимая ее потом к своей щеке. – Зачем ей было уходить из жизни так рано, не пойму?!
– Может, она ошиблась в дозе?
– Нет! Оказывается, она звонила кому-то из родственников или знакомых и просила прощения за все. Это меня, собственно, и спасло от тюрьмы. Так вот она, пока сидела на площадке и ждала кого-то, она обзванивала всех, кого знала, и прощалась. Она заранее знала, что умрет! Знала и выбрала для этого мою квартиру! С ума сойти можно просто!!! Зачем?! – Гольцов зажмурился, будто заново переживал этот кошмар. – Взяла бы, к примеру, и померла на лестничной клетке. А то у меня!..
– Она, может, там бы и умерла, не позови ты ее к себе, – резонно заметила Лия. – Но ты позвал, и она... А зачем она разделась, не могу понять?!
– А я могу?!
– Такое ощущение складывается, что она хотела тебя скомпрометировать, – задумчиво проговорила Лия, отбирая у него свою ладошку и подпирая ею подбородок. – Но для чего? Ты вот говорил о конкурентах. Так?
– Ну! У меня больше никаких соображений нет на этот счет. Зачем еще меня кому-то было убирать на такой продолжительный срок с арены действий? Как не за этим...
– Ага. Но!.. Но зачем ей было убивать себя? И раздеваться догола зачем? Взяла бы просто подбросила
– Месть?! И кому же ей было мстить, если меня она видела впервые?! – Гольцов оторопело вытаращился на нее. – Мне кажется, что мы с этим криминалом совсем с тобой свихнемся скоро.
– Подожди, Дим, не тарахти! – одернула его Лия и надолго задумалась.
Гольцов затих на какое-то время, неотрывно наблюдая за тем, как она морщит аккуратные бровки. Потом встал из-за стола, прошелся по кухне и вдруг полез в холодильник. Рылся там, рылся. Вытащил кусок оставшегося от ужина сыра и принялся нарезать его на доске мелкими кубиками. Потом начал поочередно открывать и закрывать шкафы. Нашел бутылку красного вина. Два бокала. И засуетился со штопором.
– Чего это ты вдруг? – Лия покосилась на него.
– Мозги совсем поплыли. Хочу немного простимулировать мыслительную активность, – пояснил он с виноватой улыбкой. – А ты против?
– Да нет... Слушай, Дим. А в ходе следствия выяснилось, к кому она все же прибыла в тот вечер? – не давала ей покоя погибшая наркоманка, хоть убей.
– Не-а. Опрашивали, говорят, всех. Правда, верится мне с трудом. Кому нужно колыхаться ради обколовшейся наркоманки? Вообще-то копошиться начали лишь в той связи, что она преставилась в моей постели. А коли на лестнице померла бы, вряд ли кто и дело начал заводить. Обкололась и обкололась. Днем раньше, днем позже. Ты согласна со мной?
– На все сто! – возразить ему было сложно, но Лия снова упрямо стояла на своем. – Но она же не могла просто так сидеть именно в этом подъезде, именно на этой лестничной клетке. Как, кстати, она попала в подъезд? У нас же кодовый замок. Консьерж опять-таки! Их опрашивали?
– Наверное. – Гольцов равнодушно пожал плечами, все это уже было, было, было сотню раз: и вопросы, и предположения, и версии. – Мне же не докладывали о результатах их показаний. Хотя, думаю, все происходило много проще. Шальная наркоманка с приличным стажем, а так оно и было, кстати, забрела в подъезд погреться. Тут холостой скучающий бизнесмен подвернулся. Пригласил ее к себе, собравшись весело провести время...
– А ты собирался? – презрительно скривила губы Лия; нет, она никогда не научится понимать мужчин, во всяком случае, большую их половину.
– Собирался! – честно признался Гольцов. – Хороша была, чертовка! Я завелся, понимаешь!
– Нет, не понимаю. Не понимаю и никогда не пойму, как можно тащить в свою постель первую встречную девку! – Она не хотела читать ему нотаций, но получалось именно так. – Видишь, чем все это обернулось... Ладно, я не твоя мама, чтобы воспитывать! Так и не выяснили, к кому и как она в этот подъезд зашла?
– Кажется, нет. – Гольцов пригубил вина и бросил в рот сырный кубик. – Выпей, малыш, сними напряжение. День у нас сегодня...