Любвеобильный джек-пот
Шрифт:
– Как же так?! – прошептала она едва слышно. – Дима говорит, что никогда прежде не видел эту девушку!
– Он и нам так говорил. А она перед тем, как подняться к нему на этаж, говорила обратное! – воскликнул Вадим, ткнув очередной окурок в пепельницу. – Спасло его от обвинительного заключения знаете что?
– Что?! – дышать с каждой минутой становилось все труднее и труднее.
Сначала Санька ее подвел, теперь вот Гольцов. А ей как жить со всем этим добром?!
– То, что одна из консьержек вдруг завила, что никогда не видела Гольцова
– Она? Кто она? Кто так говорил? – Это была как раз та самая хрупкая соломинка, за которую она поспешила ухватиться. – Кто из консьержек так утверждал?
– Такая вся!.. – Иванов обрисовал руками пышные формы. – Голос у нее еще зычный. Она одна такая была из всех. Остальные две все сплошь божьи одуванчики, а эта... Громкоголосая!
– Надин! – догадалась Лия, вздохнув с облегчением.
Уж в нее-то она вцепится. Пусть попробует отвертеться. Даром, что ли, терпела ее столько времени, сигареты для нее таскала в сумке и на вопросы, порой бестактные, отвечала с чувством, толком и расстановкой.
– Так она, значит, утверждала, что видела неоднократно девушку с другим мужчиной? Правильно я поняла?
– Абсолютно, – пыхнул Иванов в нее густым клубом дыма. Потом задумчиво, вроде как стесняясь, проговорил: – Вообще-то... Вообще-то, если бы не вчерашнее алиби, Гольцова я лично арестовал бы сразу.
– Почему? – Лия моментально насторожилась: неужели есть что-нибудь еще, что-то такое, о чем ей Димка не рассказал.
– Да так... – он нахмурил светлые брови. – Тут у нас одно дело висит... Совсем недавнее... Убийство мужчины средних лет. Убит тремя ударами тупого предмета по голове.
– Ну! Слышала о таком! – воскликнула Лия и, поймав его быстрый подозрительный взгляд, поспешила объяснить: – Мне про него Тишаков рассказывал. Да и с погибшим я лично была знакома.
– Ага! Гольцов, кажется, тоже. И, кажется, даже успел испортить с ним и так не очень дружелюбные отношения. На дне рождения, где вы присутствовали вместе, эти двое ссорились. Вы не заметили?
– Нет, – соврала тут же Лия и покраснела.
– А вот подруга ваша заметила. И сообщила нам потом, после его гибели. И все бы ничего, если бы...
– Ну что еще, Вадим?! – Из горла у нее вырвался истеричный клекот, мало похожий на смех. – Чем еще ты хочешь добить меня?
– Человек, убивший этого мужчину, Игосю, вы все, кажется, его называли так? Так! Так вот тот, кто убил его, напал потом и на бывшую девушку Гольцова.
– Аа-аа!
Она поняла сразу, откуда это ему вдруг стало известно. Судебно-медицинская экспертиза! Там такие спецы сидят, определят мгновенно и угол, и наклон, и еще много чего сходного или различного. Определили, значит...
– Ага, определили, – подтвердил Виталий кивком головы. – Специфичный удар. Девушку Гольцова
– Почему один? – вяло поинтересовалась Лия, столько всего на нее навалилось, что она измучилась уже и удивляться, и впадать в ужас, и сжиматься от предчувствия.
– А кто же знает! Может, спугнул кто. Может, не было целью убивать ее. Хотя... Хотя я больше склоняюсь к первому. Зачем оставлять свидетеля в живых? Дураком же надо быть! Так Гольцов точно был все время с вами? – И Иванов перегнулся к ней через стол. – Это очень важно, поймите.
– Со мной, Вадим. Как бы мне ни хотелось помочь тебе... Более того, он был со мной в Гагаринском детском доме, его там видели человек тридцать, никак не меньше. А потом мы с ним были в приюте для бездомных, и там он в столовой беседовал с поварихами. Так что... У него стопроцентное алиби, не переживай... А Тишаков у нас где?
– Тишаков у нас? – Он нарочно сделал ударение на последнем слове и довольно улыбнулся: – Щ-щас узнаю, Лия Андреевна! Мы же с вами снова команда, так?
Он снял трубку внутренней связи и пару минут добивался от дежурного внятного ответа. Потом чертыхнулся вполголоса и, вернув трубку на место, пробормотал:
– Вот народ, а! Да зачем, да откуда, да почему... В Сытникове Тишаков, на выезде, Лия Андреевна. По вашей шпане поехал. Думаю, приедет теперь с новостями.
Ничего хорошего Тишаков из Сытникова не привез. И из Гагарина тоже. Он потом туда тоже заезжал, да. И вымотался весь, и издергался сам, и людей издергал, заставив перелопатить кучи бумаг и регистрационных журналов. Ничего...
– Ни-че-го!!! – выдохнул он Лие прямо в лицо и упал на стул посреди ее кухни и сразу есть запросил.
Она налила ему тарелку овощного супа. Наложила горкой гречневую кашу, придавив сверху двумя огромными шницелями.
Она же, вернувшись после встречи с Вадимом Ивановым, добросовестно готовила. И еще ждала Гольцова. Тот куда-то запропастился и не возвращался уже часов пять, и не звонил даже.
Вместо Гольцова явился Тишаков, тут же принявшись ныть.
Да, он виделся с Еленой Павловной и даже побывал у нее дома. Ничего, миленький домик. Вышитые полотенца и салфеточки плетеные повсюду. Иконы в красном углу. Кошка нежится на домотканых половиках. Поленья в печке трещат. Хорошо... Уютно...
Это он к чему все ведет? Это он к тому, что не может такая милая девушка участвовать в разбойных нападениях на бедных старушек. Вот цыган этот, тот да. Запросто мог убить, не моргнув глазом. Да и Георгий Сергеевич особых симпатий не вызвал. Только тут тоже нюанс один имеется, никакого отношения к его симпатиям не имеющий. Алиби! У всех троих железобетонное алиби на те ночи, когда были совершены убийства. Так что: либо врет Сушков, либо врет... Сушков.
Лия слушала и молчала, привалившись спиной к стене у самой двери на кухню. Сидела, слушала, как молотят над головой часы с маятником, и удивлялась своему спокойствию.