Люди легенд
Шрифт:
Партизанский госпиталь — это обоз, постоянно готовый к маневренным маршам, к походам через ночи, через снега и ветры, дождь и зной.
Копыта лошадей на переходах через большаки и «железки» обмотаны тряпками, чтоб не гремели, на телегах, колеса которых подбиты кожей или войлоком, по одному и по два лежат раненые.
Подстилкой служит солома, покрытая какой-нибудь дерюгой. У немногих голова покоится на подушках — их хватает лишь для тех, кому особенно худо. Укрыты раненые трофейными одеялами, шинелями всех цветов,
За телегой движется на собственных четырех продуктовая база и молочная ферма госпиталя — послушная партизанская буренка. На опасных переходах ей зажимают морду, чтоб не мычала.
Подгоняя лошадей и коров, с винтовками или карабинами шагает «обслуживающий медперсонал», готовый в любую минуту взять раненых товарищей на плечи.
Тут же идут в трофейных сапогах два–три врача, которые соединяют в себе все профили медицинской науки и творят чудеса хирургии иногда с помощью прокипяченной в ведре слесарной пилы.
В полку такими кудесниками были Заболотский, Миролюбов и Левченко. Последний таскал на плечах пятилетнего сынишку, общеполкового любимца, оставшегося без дома и без матери Вовку.
С толстыми санитарными сумками через плечо, не зная страха и усталости, суетятся между телегами веселые партизанские сестры.
В сумках — несколько пузырьков, бутылок всемогущего первача и «перевязочный материал» — от бинтов и парашютного шелка в хорошее время до грубых наволочек и исподнего белья — в крутое.
На ухабах и поворотах раненые, скрипя зубами, переносят нестерпимую боль. Товарищи шепотом ободряют их.
На открытых привалах секут дожди, свистят холодные ветры. Товарищи снимают с себя одежду и кутают раненых.
На дневках в деревнях первый стакан молока, поднесенный хозяйкой, первая лепешка или яйцо — все сносится к раненым.
Так заведено у гришинцев.
Быть раненым партизаном — это значит переносить нечеловеческие страдания и трудности, но это значит также постоянно испытывать на себе простирающуюся до самопожертвования заботу товарищей.
Что могли противопоставить этой дружбе и этому мужеству фашисты, жалующиеся по радио на своих охромевших лошадей! Что они знали об усталости!
Особенно тяжким был бой в деревне Дмыничи. В приказе Гришина, который получили в тот день вконец измотанные маршами и боями партизаны, были слова: «Не отходить.
Не спать. Петь. Усталость сегодня равнозначна предательству». Гришин стоял на открытой со всех сторон обстрелу соломенной крыше и наблюдал за боем в бинокль. Он писал комбатам ободряющие короткие записки.
Когда сгустился туман, — окуляры бинокля помутнели, как матовое стекло, — Гришин слез с крыши, чтобы обойти окопы. Внизу стоял ординарец Иванова с донесением: «Туман, дальше тридцати шагов не видно».
Гришин написал на обороте: «Вот и прекрасно. Бейте немцев в упор».
Здесь нет места, чтобы подробно описать этот бой
Впоследствии Гришин, уже слушатель военной академии, вызванный профессором к доске, чтобы решить трудную тактическую задачу, увидел знакомую картину. Он получил пятерку и похвалу профессора:
— Отлично. Верю, что, если бы вам на самом деле пришлось воевать в этих условиях, вы бы справились.
Слушатели удивленно посмотрели на Гришина, не понимая, почему он, такой обычно дисциплинированный, не сдержал своего знаменитого смеха. Гришин пробормотал: «Вот, нечистая сила!» —и извинился перед профессором.
Полле и Гонфгартен в тех боях потеряли 700 человек убитыми. В очередной раз высшему начальству было послано донесение, что «банда Гришина истреблена». Вместе с этим донесением на волне Гонфгартена была перехвачена последняя радиограмма: «Согласен с представленными на отдых квартирами. Действия по блокированию окончены».
А особый партизанский полк «Тринадцать», усталый, но сильный и боеспособный, как никогда, лесами уходил на новые дороги, к новым испытаниям, подвигам и победам.
…У командующего группой армий «Центр» фельдмаршала Эрнста Буша был к Сергею Гришину особый личный счет.
«Чертова дюжина», как давно называли немцы полк «Тринадцать», всю войну нависала у него за спиной. Буш ездил к фюреру с хитроумно обоснованным проектом создания вокруг своих гарнизонов железобетонных крепостей.
Что тогда произошло в ставке, можно судить по свидетельству Курта фон Типпельскирха, автора немецкой «Истории второй мировой войны».
«Командующий группой армий «Центр» фельдмаршал Буш не смог отстоять свою точку зрения перед Гитлером… Гитлер цинично спросил Буша, не принадлежит ли он к числу тех генералов, что постоянно оглядываются назад? »
А как ему было не оглядываться постоянно?
Эрнст Буш возвратился на фронт согнувшийся от немилости фюрера и тут узнал, что Сергей Гришин, как всегда, снова у него за спиной. В пятнадцати километрах от его передовой линии!
И вот, как только Эрнсту Бушу стало ясно, что фронт временно стабилизировался на реке Проня, Сергею Гришину пришлось иметь дело уже не с карательными экспедициями, пусть под командованием двух генералов, а с отборными фронтовыми частями.
Буш, что называется, не поскупился. На окружение советского леска у деревни Бовки, в котором был один партизанский полк. Буш послал крупное гренадерское соединение с приданными дивизионами артиллерии. И еще — танковый и механизированный полки. И еще — бросил две эскадрильи бомбардировочной авиации. А у Гришина был один полк и зарывшийся в землю внутри его кольцевой обороны большой лагерь безоружных беженцев из деревень — женщины, старики, дети. Их было около 20 тысяч.