Люди мы резкие (повести)
Шрифт:
Забавно покряхтывая, Цыпленок поднялся с колен и встал рядом со мной, слегка покачиваясь.
– Терпи, казак, – атаманом будешь! – подбодрил я коллегу затертым афоризмом. – Айда ревизию производить!
Держа автоматы на изготовку, мы медленно двинулись между собачьих могил, выискивая раненых, а может даже – чем черт не шутит! – целых и невредимых врагов. По пути к нам присоединились четверо наших ребят. Должно быть, это были все, кто остался в живых. Значит, наши потери составляют восемь гавриков. Что ж, могло быть хуже. Впрочем, возможно, еще отыщутся подранки. Если у них ранения несерьезные и не требуют профессионального
Я как в воду глядел – один из наших схлопотал всего лишь одну дырку в плечо и, судя по трясущейся башке, легкую контузию от близкого разрыва гранаты. Скорчившись у гипсовой статуи какой-то псины, он таращил на нас бессмысленные глаза и беззвучно шевелил посиневшими губами. Рядом валялась его лупара – обрез охотничьего ружья.
– Валерка! – шумно обрадовался Цыпа, будто золотой клад нашел. – Жив, бродяга! Вот молодец!
– Он что, был твоим кентом? – полюбопытствовал я.
– Почему – был?! – возмутился соратник. – Рана-то плевая! Он оклемается, гарантия!
– Ну, это вряд ли! – мрачно усмехнулся я и, опустив ствол, дал короткую очередь поперек груди Валерки.
Из свежих пробоин забили маленькие красные фонтанчики, но тут же иссякли. Оно и понятно: слишком много было отверстий и внутрикровя-ное давление сразу сошло на нет.
– Зачем? – явно расстроился Цыпа, стараясь не встречаться со мной взглядом. – Пулю из плеча выковырять, что два пальца обоссать!
– Внимательнее надо быть, братишка! – по-отечески попенял я, поднимая с земли лупару, к концу ствола которой был привязан белый носовой платок. – Усек?
Мнение Цыпы о собрате мигом кардинально изменилось.
– Ах ты, сука! Предатель! Сдаться хотел?! – не выговаривая слова, а буквально плюясь ими, заорал он и, подскочив к трупу, стал его остервенело пинать.
Мне с невероятным трудом удалось оттащить бойца от бездыханного тела.
– Не глупи, Цыпленок! Во-первых, он уже благополучно помер, а во-вторых, ты же себе все штаны забрызгал! Выглядишь как мясник на бойне!
Цыпа уже не вырывался, но не потому, что благоразумно внял моим увещеваниям, – просто вконец обессилел да и рану свою сильно растревожил резкими телодвижениями, как можно было понять по насквозь промокшей повязке.
– Кто-нибудь хоть децал смыслит в медицине? – обернулся я к четверым мальчикам, равнодушно взиравшим на только что убитого товарища. Ребята аховые, много повидавшие в жизни, конечно, но такое бессердечие несколько покоробило меня. Все-таки слишком уж бесчувственно жестокие кадры подбирает Цыпа в нашу команду. "Отмороженные" глаза и застывшие лица-маски. Какие-то манекены, а не живые люди, в натуре.
– Я на фельдшера полтора года учился, – выступил вперед один из "манекенов", высокий рыжий парень с забавными конопушками на круглой морде. Весна на дворе, правда...
– Вот и ладушки! Почти профессор, значит, – усмехнулся я. – С нами пойдешь, надо Цыпу грамотно осмотреть и оказать ему первую врачебную помощь.
Остальные тоже не остались без дела – я поручил им стащить разбросанные по всему кладбищу тела в близлежащий овраг, где потихоньку и закопать.
– Особое внимание установлению личностей нападавших, – напутствовал я новоявленных могильщиков. – Документы и любые бумажки изымайте, авось сумеем разобраться, кто на нас бочку катит. Да, кстати, наших мальчиков
По пути к дому-сторожке на краю собачьего кладбища я не сдержал тяжкого вздоха:
– Какой ужасный итог, Цыпа!
– Не переживай так, Евген. Жаль, ясно, ребятишек, но ты ведь известный фаталист. Просто судьба у них, по ходу, такая! Тут уж ничего не попишешь, как ты сам любишь говорить.
– Да совсем не о том! – отмахнулся я от наивного доморощенного философа. Ты только глянь – почти все скульптуры пулями и осколками покоцаны, на ремонт памятников целое состояние уйдет!
У сторожки меня поджидала приятная неожиданность, и я чуток оттаял, даже возблагодарил судьбу в глубине души – все три наши машины оказались целыми и невредимыми. "Мерс" и две "волжанки", словно с заводского конвейера сошли только что, радостно сияли на солнце полировкой и неразбитыми стеклами. И то вперед, как говорится. Все же очень верно я поступил, что увел ребят на кладбище, как только на лесной дороге появился неизвестный кортеж легковых автомашин. В сторожке нас всех махом перехлопали бы. Просто полили б – и вся недолга. Домишко-то деревянный.
– Вы в дом идите, – сказал я рыжему верзиле и Цыпе, – а мне хочется транспорт нападавших осмотреть. Может, надыбаю че-нибудь интересное и познавательное.
Так как у чужих машин могли оставить охранника, полета метров до них я преодолел со всеми мерами предосторожности, держа автомат на изготовку и сняв боевую пружину с предохранителя.
Должно быть, кому-то крупно пофартило и удалось благополучно слинять от летально-фатального конца – из пяти прибывших сюда машин в наличии было лишь четыре. Шалости господина Случая или государыни Судьбы – тут уж ничего не попишешь. Впрочем, в очень скором времени я, уверен, выясню, кто так грубо на нас "наехал", и тогда "мы еще будем посмотреть", как говорится. То бишь сберегут ли выжившие наемники свои организмы и дальше без лишних дырок. Раз на раз не приходится, как доподлинно мне известно из собственного жизненного опыта.
Сорвавшиеся на пятом автомобиле гаврики, видать, не слишком-то и спешили успели выгрести из оставшихся машин все дочиста. Ни в "бардачках", ни под сиденьями, ни в багажниках ничего достойного внимания я не обнаружил. Продуманные сволочуги удрали нынче от смерти, судя по всему.
Госномера машин я и записывать не стал – наверняка "левые". А вот номера двигателей я аккуратно занес в свою записную книжку. С помощью майора Инина из УГРО по ним я моментально узнаю имена автовладельцев. Конечно, если машины числятся в угоне, все пойдет насмарку – через хозяев транспорта на неизвестных пока врагов мне не выйти, как пить дать. Ну да ладно, буду крепко надеяться на лучшее. Все одно: ничего более перспективного на горизонте пока не просматривается.
Чтобы слегка отвлечься – отдохнуть от неожиданно выдавшихся нынче хлопот, я присел на молодую травку под высокой сосной и неспешно выкурил сигарету, наслаждаясь сочными ароматами хвои и нагретой земли, шевелением дремлющего в ветвях деревьев ветра и нежными ласками весеннего солнца. Так разомлел от всего этого, что чуть было не заснул. Но дело превыше всего – таков мой незыблемый принцип. Поэтому, скинув с себя истому усталости несколькими энергичными приседаниями, я подобрал с земли автомат и споро зашагал обратно.