Люди на болоте. Дыхание грозы
Шрифт:
мелочах.
5
Почти в то же время у другого костра, невдалеке, собралось несколько
мужчин. И группка была случайная, и случайный огонь, разведенный матерью
Алеши Губатого. Ужин уже окончился, мать пошла к возу укладываться на
ночь; собиралась спать и Алешина сестра Арина, что отскребала пригорелый
кулеш от чугунка, и сам Алеша, который что-то сонно бормотал, словно в лад
гармошке. Звонкий Хонин голос моментально разбудил Алешу и
во сне сосал свою извечную трубку. За Хоней очень скоро прибились
подвижной Зайчик, угрюмый Митя-лесник, тихий Чернушка, грустный, чем-то
опечаленный. Уже Зайчик и Хоня начали гадать, зачем это позвали в
сельсовет Миканора, когда из темноты за костром вырос Василь, в белой
холщовой рубахе, с распахнутым воротом, с уздечкой в руках. В свете костра
четко вырисовывалась сильная мужская шея, загрубелое, обветренное лицо,
голова, на которой непослушно косматились жесткие волосы. За эти годы
волосы его заметно потемнели, но, как и прежде, пшенично желтели на
висках, надо лбом, уже выгоревшие на летнем солнце.
Василь, с понурым, твердым взглядом, со спокойной силой в руках,
постоял немного, оглядел всех, кто собрался у костра, подошел ближе,
устало опустился на траву. Все посмотрели на него, примолкли на минуту,
только дымили своими цигарками.
Первым зашевелился Зайчик:
– Делаешь, лихо его матери, а для кого - черт лысый знает!..
– Надо черту лысому ваше сено!
– весело глянул на Зайчика Алеша.
Василь будто вздохнул, пожалел:
– Трава ж вымахала как, скажи ты!..
– Когда та война началась, такое же сено укосное было...
– вспомнил
почему-то Алешин отец и опять начал сонно сосать трубку.
– Сено хорошее!
– отозвался звонко -Хоня.
– Спасибо скажут!
– Скажут!..
– будто пожалел снова Василь.
Зайчик радостно заерзал:
– Чего ето вы, хлопчики! У тебя вымахала, дак и у меня неплохая! Не
потеряешь, цветочек, ничего! Мой конь твою съест, дак твой - мою!
Одинаковая выгода!
– Не будет ни твоего, ни моего!
– прохрипел Митя-лесник.
– Ага! Напужал!
– Зайчик обрадовался: - Такую дохлятину, как у меня,
деточки, я - хоть с кем! Зажмуривши глаза!..
– Еще веселее заерзал: -
Тогда ж, браточки, кони Андрейчика и Халимончика будут все равно как мои!
Ето неплохо, ей-бо!..
Безмерно довольный, тоненьким голоском захихикал; смеялся какое-то
мгновение, вдруг вскочил, возбужденно, - озорно затопал:
– А может, еще, хлопчики, и женок обобщить?!
– Он весело глянул на
Хоню,
Маню - мне! Примерно на неделю!
– Что б ты делал с ней после Василя!..
– захохотал Хоня.
– Ага! Что! Нашел бы что, с молодой!.. Только - чтоб ненадолго! На
неделю, не больше!..
Мужчины, не обращая внимания на Алешину сестру, с радостью ухватились
за шутку; молчал только Чернушка, который за весь вечер слова не проронил.
Хоня и Митя стали подзадоривать Василя на спор, однако он только хмурился,
нашли время пороть чепуху! Жизнь, можно сказать, ломается, а им - хаханьки!
– Не выйдет из етого ничего!
– сказал мрачно, твердо, когда мужчины
умолкли.
Зайчик прыснул дурашливо:
– Вон, видите, хлопчики, не хочет меняться!
Василь, занятый своими мыслями, снова не отозвался на шутку.
– Как кто, а я - по-своему!
– Голос его дрожал, настолько,
чувствовалось, волновало то, что высказывал.
– Я - сам по себе!
– Как
последнее, окончательное отрезал: - Не пойду! Скажу: нет! И всё!
В глазах - прозрачном, светлом и карем, темном, что смотрели
исподлобья, из-под насупленных бровей, горело одно безбоязненное упорство.
Был так взволнован, что не сразу заметил, как подошел к огню Вроде Игнат,
можно сказать приятель его.
– Скажешь! А может, подумаешь еще?!
– насмешливо отозвался Хоня.
– Не
надо сразу так зарекаться!
– Ага! "Скажу: нет!" - подхватил с насмешечкой и Зайчик.
– Скажешь!
Скажешь, да только, хлопчики, послухаем - что! Как возьмутся хорошенько!
Как станут просить очень!
– Не так еще запоешь!
– ворчливо напророчил Василю Митя.
– Не запою!
– Василь заметил приязненный, подбадривающий взгляд Вроде
Игната, добавил: - Сказал и скажу!
– Все скажут, вроде бы!
– поддержал Игнат.
Хоня минуту молчал: не хотел вновь заедаться с Хадоськиным батьком, -
но не вытерпел:
– Вы, дядько, за всех не говорите! У каждого свой язык есть! Не
отжевали!
Игнат глянул на него злобно:
– И ты за других - не очень, вроде!
– Я за себя говорю!
– И я, вроде!..
Все знали, что Хоня заглядывается на Игнатову Хадоську, жених, можно
сказать; однако теперь никому и в голову не пришло посмеяться над спором
обоих.
Зайчик снова насел на Василя:
– Вот лишат голоса да припаяют, как Халимончику, твердое задание! Сам