Люди огня
Шрифт:
— Почему?
— Вам не должно…
— Заткнись! Пусть Господь решает, что должно, а что нет. Уведите!
Мы почувствовали неладное уже на въезде в город, Под шинами автомобиля что-то подозрительно зашуршало, а впереди на дороге вспыхнули в свете фонарей россыпи битого стекла. Мы проехали мимо разгромленной бензоколонки и магазинов, оскалившихся осколками стекол разбитых витрин.
— Что это, Марк? Что произошло?
Мой друг молчал, но с таким мрачным видом, что я решил, что он все знает.
Впереди послышался шум, и в нос мне ударил запах гари.
— Выходите! — крикнул нам длинный парень в черной кожаной куртке и черной повязке вокруг головы. На повязке сиял золотой Знак Спасения. — А эти пусть проезжают, — кивнул он в сторону полицейских. Но те не сдвинулись с места. Я сразу проникся благодарностью к инспектору Санти.
Мы с Марком вышли из машины. Я огляделся вокруг. У окруживших нас воинственно настроенных ребят были такие же черные повязки, как и у предводителя.
— Где-то я вас видел, — задумчиво протянул длинный.
— Возможно, по телевизору, — спокойно предположил Марк.
— Молчать! Руки!
— Вы собираетесь нас арестовать?
Парень зло ухмыльнулся
— Руки покажите, идиоты! Ладонями вниз!
Марк яростно взглянул на предводителя. Похоже, мой друг всерьез обиделся. Я уже ждал, что он выхватит пистолет или покажет публике парочку приемов из восточных боевых искусств. Но, как ни странно, Марк подчинился.
— Я — Марк Шевцов, апостол Господа, — произнес он. — Вы хотели видеть Знак Спасения? Смотрите!
Длинный ошалело посмотрел на его руки, потом на меня, потом снова на него и опустился на одно колено.
— Простите нас, — прошептал он. — Мы проверяем всех!
— Встаньте! — презрительно бросил я. — Кто вы такие?
— Дети Господа.
— Кто?!
— Дети Господа. Мы ведем священную войну с неверными.
— Это с лавочниками, что ли? Детки! Господь-то хоть знает о вашем существовании? Или вы незаконнорождённые?
— Знает. Мы давно готовились к этому дню.
— Какому дню?
Наш собеседник посмотрел на нас с безграничным удивлением.
— Сегодня первое марта. День, когда вступает в силу «Закон о Погибших».
— Ах да! — пробормотал я. Теперь мне все было ясно. — Значит, грабите и громите тех, у кого нет Знака Спасения.
— Мы не грабим! Мы лишаем имущества тех, кто владеет им не по праву.
— Это как?
— Нет собственности. Все Господне, ведь так?
— Так.
— А правом управлять частями Господней собственности обладают только принесшие присягу. Остальные жe, претендующие на обладание имуществом, есть грабители, точнее, худшие из грабителей, потому что грабят самого Господа. Мы лишь наказываем преступников, и так поставленных вне закона.
Я задумался.
— Но Господь не приказывал никого грабить! — вмешался Марк. — В законе сказано, что Погибшие должны быть обращены.
— Мы так и делаем. Сначала мы предлагаем причастие Третьего
Где-то впереди раздался звон очередной витрины.
— Антонио!
Длинный обернулся. Двое высоких парней волокли к нему упирающегося пожилого мужчину, изрядно побитого и помятого. Рядом шла светловолосая девчонка в кожаной куртке и с длинным железным прутом в руке.
— Кто это, Марта?
Девчонка шагнула к пленнику, но он рванулся, и тогда она хладнокровно ударила его под дых. Тело его обмякло.
— Посмотри на его руки!
Знака Спасения не было. Я поморщился.
— Прекратите это. Пусть его приведут в чувство!
На беднягу плеснули воды.
— Он что, тоже отказался от причастия?
— Да!
Девица дерзко смотрела на меня. Худое лицо с резковатыми чертами. Жесткий взгляд холодных серых глаз, вызывающий мысли о трудном детстве в рабочем квартале, где единственное развлечение молодежи — скабрезные разговоры под пиво в какой-нибудь обшарпанной беседке, разрисованной натуралистичными фаллосами и расписанной лозунгами о превосходстве белой расы.
— Так вы носите с собой Святые Дары?
— Конечно, — кивнул Антонио. — Мы же Дети Господа, а не Псы.
— А есть еще и Псы?
— Да, господин Болотов. Они никому ничего не предлагают. Просто убивают. По-моему, даже руки не всегда смотрят.
— Так… Ну, несите Святые Дары!
Появился священник с дароносицей. Он был очень молод, лет двадцати, одет в сутану, как и положено, но тоже с черной повязкой на голове. Кто его рукоположил в таком возрасте? Наверняка с той же рабочей окраины и свое священство считает величайшим карьерным достижением. И рукоположен уже при Эммануиле, потому и предан, как прикормленный зверь.
— Отец Анжело, — скромно представился он. Само смирение. Только крылышек не хватает!
— Давай сюда, ангел смерти!
Я взял хлеб и вино, опустился на корточки рядом с пленником и поднес чашу к его губам. Мужчина застонал, очнулся и с ужасом посмотрел на меня.
— Ну давай, один глоточек, — ласково сказал я. — Почему такой ужас перед собственным спасением?
Он отчаянно замотал головой.
— Не нет, а да, — заявил я. — Ничего…
Перед моими глазами сверкнул нож. Брызнула кровь. Причастная чаша дрогнула в моей руке, и вино пролилось на рубашку погибшего. Погибшего во всех смыслах. Я поднял голову и посмотрел вверх. Марта держала окровавленный нож и жестоко улыбалась.
— Одного отказа достаточно, — спокойно пояснила она. — Зачем спрашивать еще? Вы, конечно, апостолы, и мы обязаны уважать вас, но вы — люди старого мира. Новым миром должны править новые люди, те, кто понимает, что милосердие применимо только к Верным. Милосердие к Погибшим преступно.
Я встал на ноги и оглянулся в поисках поддержки. Позади меня стоял Марк, а рядом с ним — инспектор Санти, который, видимо, тоже вышел из машины, чтобы узнать, что происходит.
— Вы очень кстати, инспектор Санти, — сказал я. — Арестуйте эту женщину. Она совершила преступление. Она убийца.