Люди, принесшие холод . Книга первая: Лес и Степь

Нестеров Вадим

Наверное, во время этого приступа безумия избитый и изрезанный ножом до полусмерти Бакунин уже попрощался со своей так удачно, вроде бы, сложившейся жизнью, но его буквально за руку выдернул с того света один из приближенных Нитара, зайсан Джалчин. Ему единственному хватило смелости встать между обезумевшим царевичем и приготовившимся уже словить пулю переводчиком и убедить Нитара Доржи отпустить русского. Не ради себя — ради калмыков, которые за убийство официального русского посланника «российскими войсками вконец будут разорены».

Судя по всему, зайсан Джалчин был у степняков в большом авторитете, потому что тогда у Нитара хватило самообладания опустить ружье и,

буркнув «Убирайся!», уйти в юрту. Переводчик взгромоздился на коня и, дав шенкеля, ускакал в степь.

Но безумие, все сильнее овладевавшее степным царевичем, пересилило разум уже на следующий день. Еще до рассвета он велел приближенным седлать коней и повел отряд по степи невесть куда. А когда Джалчин поинтересовался — куда же они едут, Нитар лишь скользнул по нему безумным взглядом и, скрипнул зубами, велел ехать вперед. И только озадаченный зайсан отдалился от него на два корпуса лошади — убил Джалчина двумя выстрелами из пищали в спину.

Лицом к лицу — не осмелился.

А ехал отряд к русской слободе Тишанке, где, как предполагал Нитар Доржи, должен был заночевать русский переводчик.

Безумный царевич не ошибся — Бакунин действительно был в Тишанке и выехать из нее не успел — люди Нитара взяли слободу в осаду.

Казалось, смерть играет с Бакуниным, как кот с мышом — отпустив на секунду, снова подгребает к себе лапой. Вот она вновь посмотрела ему в глаза, и на сей раз некому было заступить ей дорогу — никто из калмыков не желал примерить на себя судьбу Джалчина.

Спас Бакунина не калмык, а русский. Избавление пришло как в кино — в последнюю секунду, буквально накануне калмыцкого штурма слободы к Тишанке подошел посланный губернатором Волынским отряд под началом донского старшины Осипа Поздеева. Калмыкам пришлось отступить, хотя их предводитель и успел утолить свою жажду крови — шестеро жителей Тишанки, не вовремя покинувшие свои дома, были пойманы калмыками и собственноручно заколоты их предводителем.

После этого поражения Нитар Доржи обезумел окончательно — хохочущим демоном он метался от Волги до Дона, сея огонь и смерть: «по донским городкам на пашнях и в лесах многих мужеска полу колол, а женска, в том числе и сущих младенцев, пересквернил, и лошадей и скот отгонял, где сколько найти мог, также многих и из калмык побивал до смерти». Дело дошло до того, что Нитар попытался напасть на губернатора Волынского, ехавшего водным путем из Царицына в Дмитриевск. Русские войска, отправленные губернатором на подавление мятежа, положили около сотни калмыков, да шесть десятков захватили в плен, но самого Нитара Доржи взять не сумели. Даже несмотря на то, что Нитар-Доржи был наголову разбит подполковником Заозерским, и «как у них был бой владелец Нитар-Доржа без ружья и без платья, наг, только в одних штанах и без шапки и бос и не на оседлой лошади со оставшими своими калмыками о два конь побежал в степь». Там и ушел от погони.

Известное дело — калмыка в степи ловить это, примерно, как рыбу в речке голыми руками хватать. Здесь без хитрости не обойтись, здесь крючок нужен.

И крючок был найден.

Нитара Доржи по наущению уже отставленного русского губернатора Волынского удавили в юрте шелковой лучной тетивой родные братья во главе с Дасангом. Причем, взяли мятежного хана с большим трудом: «чрез великую силу его связали, и хотел де Дасанг его живова к губернатору прислать, но будто он противу четверых зело долго боронился силою своею, отчего и надсадил себя и так уже будто лежа связаной умер».

Удавили не из страха, а спасая себя и свой народ. Как писал сам Бакунин, Дасанг, видя многочисленность российских войск, направленных

против калмыков, и, понимая, что Нитар вот-вот раздует всеобщее восстание, которое ничем, кроме тотальной резни калмыков русскими солдатами закончится не может, «принужден брата своего Нитар Доржу за вышеписанные многие его злодейства удавить, и сам приехал к губернатору Волынскому с раскаянием о разорении братьев своих, все вины возлагая на умерщвленного брата своего Нитар-Доржу».

14 сентября бывший губернатор самолично осмотрел привезенный труп внука хана Аюки и, убедившись, что враг мертв, велел похоронить. Вскоре Волынский отбыл в Казань, куда еще в июле указом Сената был переведен губернаторствовать, и задержался в Астрахани исключительно для того, чтобы свести счеты. Таковы были нравы в тот жестокий век, что даже высший государственный сановник в просвещенной империи месть ставил превыше службы.

Уехал из Астрахани и бывший переводчик Бакунин, только не в Казань, а в Петербург. Пути Волынского и Бакунина разошлись навсегда: Василий Михайлович был уволен с должности переводчика при губернаторе и переведен на службу в Коллегию иностранных дел, секретарем Калмыцких дел.

Такова была награда государева за всю его тайную службу. Не поскупились, надо признать. Известно же — за богом молитва, а за царем служба не пропадет. Бакунина перевели в столицу, дав ему неплохую должность.

Государство свою благодарность высказало, но это все, чем оно могло отдариться. Остальное надо было делать самому.

Глава 19

Враг народа

Что делать, если твоя жизнь кончена в 26 лет?

Разведчик — профессия одноразовая. В случае провала он выгорает как фальшфейер — дочиста, до утилеобразного состояния. И больше его использовать в привычном качестве нельзя. То есть теоретически можно, но на практике никто этого делать не будет. Можно, наверное, и заново снарядить выгоревший фальшфейер, но гораздо проще распаковать новый. Так и с разведчиками — по старым тропинкам ему вход заказан навсегда, а менять специализацию на какую-то принципиально иную дорого, долго и неразумно: проще нового подготовить. На то, чтобы подготовиться к работе «на калмыках», у Бакунина ушла вся его предыдущая жизнь. Что же ему теперь — татарский учить, чтобы за Волынским в Казань ехать? Глупо.

А с другой стороны — наш герой больше ничего не умел в жизни, кроме как работать «на земле». Значит… Значит, надо все начинать с нуля и осваивать новую профессию.

Когда я говорил, что путь в калмыцкие улусы был Бакунину заказан, я ничуть не утрировал. Для пояснения расскажу один случай.

Несколько лет спустя, в 1731 году он, уже в качестве работника МИДа, сопровождал китайское посольство, отправленное императором Поднебесной к калмыкам. Заметьте — не в Российскую империю, а к калмыкам: это немного объясняет уровень реального «подданства» кочевого народа. Бакунин, естественно, сопровождал китайских послов не просто так: его задачей было сбить у китайцев желание к дальнейшему развитию международных связей с русскими кочевниками. Посольство неспешно двигалось к Саратову, и Бакунин охотно объяснял послам, что едут они к сущим дикарям, дел с которыми лучше не иметь, так как у «того калмыцкого народа обхождение во всем подобно зверскому, а не человеческому». На самом деле русский дипломат намеренно тянул время, дожидаясь, когда новый астраханский губернатор Иван Измайлов провозгласит Цэрэн-Дондука ханом.