Люди с чистой совестью
Шрифт:
Кроме стрелковых рот в каждом батальоне - взвод разведки, отделение минеров и хозяйственная часть. Командиры батальонов: второго Кульбака, третьего - Матющенко, четвертого - Подоляко. Первый батальон командира не имел: им командовал сам командир соединения Ковпак. При первом батальоне была разведрота, или, как у нас называли, главразведка, рота минеров, взвод саперов, узел связи и главная хозчасть, подчиненная Павловскому.
Роты возникли не сразу, а формировались постепенно, как партизанские группы, и возникали часто по территориальному признаку: так, например, восьмая группа почти вся состояла из жителей сел Литвиновичи и Воргол, Путивльского района; шестая рота - из командного состава, "окруженцев"; девятая
Это обстоятельство накладывало своеобразный отпечаток на подразделения. Постепенно, с уходом от родных мест, группы вырастали в роты и приобретали новый характер. Во время рейда роты распределялись уже не по территориальному признаку, а по военной целесообразности. Вторая и третья роты, самые лихие, где преобладала военная молодежь, были превращены в роты автоматчиков; четвертая рота, под командованием директора путивльской средней школы Пятышкина, - стрелковая; пятая рота имела 45-миллиметровую противотанковую пушку, шесть станковых пулеметов и считалась ротой тяжелого оружия; шестая - стрелковая; седьмая - тоже; восьмая рота, так же как и пятая - с пушкой и батальонным минометом, - была тяжелой ротой, а остальные стрелковые.
Первый батальон насчитывал до 800 человек, остальные три - по 250-300 человек. Эта странная, с военной точки зрения, организация складывалась исторически, в боях и в муках рождения нового человеческого коллектива, и никому в это время не приходило в голову ломать эти формы, освященные традициями.
Армия не только воюет, жизнь ее состоит из сложных хозяйственных, учебных, организационных процессов. Вопросы снабжения ее продовольствием, одеждой, обувью и оружием - одни из самых главных. Но как их решать в тылу врага? Продовольствие - это самое легкое дело. В первые месяцы войны было много всяческих складов продуктов, захваченных немцами, многие из них слабо охранялись, и отбить их у врага не представляло особого труда.
Оружие добывалось труднее. В первую зиму часть оружия добывалась у населения, подобравшего его при отступлении Красной Армии, остальное бралось в бою. А вот одежда, обувь - это был, пожалуй, самый сложный вопрос. В первые месяцы организации отряда этот вопрос еще не ставился. Но к зиме сапоги поизносились, поистрепалась по лесам и кустам захваченная из дому одежонка. Начались холода. Одежда стала самым острым, самым больным местом.
Были лихие хлопцы, которые в боях захватывали много немецкого обмундирования, но комиссар Руднев, "совесть отряда" - человек, не только руководивший боями, но и устанавливавший нормы поведения, мораль, - вначале отрицательно относился к людям, напялившим на себя мундир врага. И действительно, многие брезгливо относились к трофейной шинели, мундиру...
– Вроде и неплохое сукно, да не наше - козлом пахнет, - говорили вчерашние колхозники, выбрасывая захваченную одежонку и стараясь добыть к зиме ватный пиджак с воротником, а еще лучше - хороший кожух. Но, вникая глубже, мы нащупали суть, если хотите - политическую сторону этого интендантского вопроса. И, нащупав, увидели, что этот, на первый взгляд, интендантский, хозяйственный вопрос, по существу дела, становился главным рычагом, регулирующим взаимоотношения с населением. Крестьянин, мирный житель, если ему и приходилось поделиться с партизанами куском хлеба или мяса, как правило, делал это с охотой. Много ли партизан съест, да и съест он раз-другой, а при налете на немецкие продсклады вернет взятое сторицей. А вот сапоги... это уже дело похуже... Интендантстве становилось политикой. Нужно было учитывать это, и к осени 1942
– На иждивение Адольфа Гитлера!..
– Правильно, - смеялись старики, - раз нас с печек потревожил, пусть и кормит и одевает нас Адольф.
К зиме большинство партизан носило немецкие мундиры и шинели, а наиболее лихие обзавелись жандармскими кожухами с бараньим, теплым мехом. Они были крыты немецким мундирным сукном с каракулевыми воротниками. Мы рассуждали так: лучше снимать одежду с врага, чем с мирного жителя.
Ковпаку еще ранее хлопцы добыли длинную мадьярскую шубу до пят. Она была широка и напоминала поповскую рясу. Но Ковпаку она пришлась по душе. Он часто мерз. Мало кто знал это, но старика одолели зубы. Они почти все выпали, и заботливая кухарка штаба, чернявая тетя Феня, ежедневно готовила Ковпаку мозги. Молока дед не любил, предпочитая ему "то, що от скаженой коровы".
Мозги опротивели ему до тошноты, но больше ничего не мог он разжевать.
Рудневу и Базыме тоже добыли немецкие теплые шубы.
Присматриваясь к людям во время рейда к Днепру и особенно во время стоянки на Князь-озере, я увидел, что правильное регулирование трофеев - это одна из важных жизненных задач отряда.
В отряде были разные бойцы, были храбрые, лихие воины, были просто честные бойцы, встречались и трусы. Были роты боевые, были роты, выдающиеся своей стойкостью, выносливостью, боевым напором, были и похуже. Чем же регулировать боевые качества людей и коллектива? Трофеи постепенно становились общественной формой соревнования между ротами.
Третья рота что ни бой - так два-три пулемета возьмет у противника, а то и миномет, пушку.
Карпенко от пушки отказался.
– На черта мне она. Пушка в роте будет, так это в роте один разврат. Один немец засядет за забором - уже кричат: "Пушку давай". А пока ее притащат да установят, он уже за другим забором сидит. То ли дело граната, автомат - ими мы везде фрица достанем. И верно и быстро!
10
Много ночей прошло в ожидании самолета. Много было и ругани по радио. Волнение наше усугублялось еще тем, что мы решили принимать самолеты на лед. Таким образом, риск за исход посадки мы целиком брали на себя. Наконец кончились наши мытарства... Летчики... Надо, чтобы знали они, что значит ожидание самолета в тылу у врага. И когда первая дюралюминиевая птица стукнулась об лед и гулом отдался к берегам этот толчок, сотни сердец, жестоких солдатских сердец, замерли... Выдержит или не выдержит?.. От того, сядет ли этот первый самолет благополучно, зависела судьба партизанского аэродрома и судьба наших раненых, боеприпасы... судьба дальнейшего нашего рейда.
Самолет бежал все медленнее, лед затихал, перестал гудеть, и машина на секунду остановилась, а затем, повинуясь зеленому фонарику, стала выруливать на старт. На берегу озера кричали "ура", и в морозное небо летели партизанские шапки.
А под звездами уже гудела вторая машина.
Слава вам, товарищи летчики! Сколько мы ругали вас последние дни и сколько людей с благодарностью сейчас думали о вас!
– Привет вам, посланцы Родины!
– Привет!
– сказал человек в комбинезоне, вылезая из машины.
– Здорово!
– И к его протянутой руке потянулись десятки рук. Пришлось взять летчика под защиту. Народ наш недовольно отпустил долгожданного гостя.
– Командир корабля Лунц, - отрекомендовался летчик.
К нам подошли Руднев и Ковпак, а я побежал принимать вторую машину.
В первую ночь мы приняли три самолета. Только когда машины уже разгрузились и приняли заботливо укутанных раненых, Ковпак подозвал Лунца к себе и, показывая вокруг на безбрежную равнину озера, спросил: