Люди сорок девятого
Шрифт:
– Садись, пожалуйста, - предложил Джон вежливо.
– Сигару?
Морган отрицательно покачал головой и, покрывшись багровыми пятнами, опустился на предложенный стул, раздавленный собственной трусостью и беспомощностью. Он не мог противостоять этому человеку.
– Так что тебе нужно?
– спросил Линдейл, закурив. Любопытство и ярость схлестнулись в груди Моргана, но второе понемногу взяло верх и тогда он сказал небрежно:
– Да так, хотелось взглянуть на одну серую крысу и узнать, осмелится ли она пищать и огрызаться, когда я твердо стою на ногах.
Линдейл выдвинул
– Мне тоже было интересно...
– медленно проговорил он, - ни одна синебрюхая крыса, которой я наступал на хвост и которую вышвыривал из моего заведения, обратно не возвращалась. Тут есть еще кое-что: грызуны не переваривают свинца, а в здешних местах он в горах, в пище, в воде, даже в воздухе, говорят. Так что я думал, что в основном вывел здесь их всех... Когда-то, далеко отсюда, я видел пять довольно неплохих крыс, погибших из-за свинцового отравления, - в их организмах скопилось слишком много этой дряни...
Высказавшись, Линдейл вытащил из ящика перочинный нож с перламутровой рукояткой и, попробовав пальцем лезвие, принялся точить карандаш, так сильно на него нажимая, что из-под лезвия поползла длинная спиральная стружка.
– Я тоже видел крыс однажды... Серых. И много... Они загрызли несчетное количество хороших людей в лагере для военнопленных...
– перед глазами Моргана взошла мертвая луна, отраженная неподвижными зрачками Джека.
– Генри Уэрца повесили, - быстро возразил Линдейл. Его пальцы дрогнули, на ровном крае стружки образовалась впадина.
– А сотня других осталась гулять на свободе, - сказал Морган, сражаясь с призраками.
– Выродки есть везде, - Линдейл нажал сильнее, и стружка упала на стол; он нервно жевал сигару, выдыхая клубы сизого дыма, как локомотив.
– Мы сражались за свою страну.
– Ни одна страна не стоит этого, - оборвал его Морган грубо.
– Не стоит...
– эхом отозвался Линдейл. Он кивнул и замер на мгновение с ножом в одной руке и карандашом в другой, уставившись в пустоту, а потом будто очнулся.
– Многие синебрюхие поняли это достаточно быстро, чтобы откупиться. Их женщины позволили им это. А ты что, слишком бедным оказался? Или слишком тупым?
– Многие откупились, да...
– протянул Морган, сделав вид, что не заметил оскорбления, но в его глазах сверкнули искры.
– И возможно, я оказался глупцом, но уж не глупее тех, кто начинает заранее проигранную войну и очень удивляется, потерпев поражение.
Джонатан Линдейл выслушал эту речь до конца, откинулся на спинку кресла и, затянувшись сигарой, с силой швырнул перочинный нож в Моргана, по крайней мере, так тому показалось в первый момент, и он вжался в свой стул. Линдейл усмехнулся углом губ и выпустил изо рта несколько тонких колец, растаявших тут же у него над головой.
– Но мы хотя бы попытались, - тихо, обращаясь куда-то в пустоту за спиной, Моргана проговорил он.
– Да, мы проиграли... Но, черт возьми, никто не может сказать, что мы плохо сражались. Чертовы политики сгубили и предали нас. Наш драгоценный президент пытался бежать от янки в женском платье[12.], однако этому обстоятельству не поколебать славу героев Конфедерации. Вы унижали нас, празднуя
Он очнулся. "Что я трачу время на разговоры с янки? Держу пари, этот тупой канзасец не понял ни единого слова. Люди поумней, Алиса, например, и те не всегда понимают, что у меня творится в душе. Мисс Морроу всегда знает, когда мне плохо, но я не могу ей объяснить, почему, как ни стараюсь..."
Однако его забавлял этот парень, считающий, что знает все на свете и уверенный, что мир крутится вокруг его проблем, поэтому, подняв револьвер Моргана, Джонатан Линдейл приказал:
– Вынь ножик и давай сюда.
Морган, оторопело внимавший стремительному бреду, тщетно пытавшийся отыскать достойный ответ, обернулся и уставился на перламутровую рукоятку, застывшую посреди переносицы Линкольна. Медленно, словно во сне, он встал и, потянув ручку, высвободил лезвие. Он стоял с ножом в ладони, прикидывая свои шансы. Их было слишком мало и, когда Морган снова обернулся к Линдейлу, на губах последнего блуждала понимающая усмешка.
– Бут был идиотом. Ему следовало бы пристрелить Эйба до войны, да и Лонгстрита тоже, - сказал он; этот янки был слишком туп, и Джон читал его как открытую книгу, - и уж конечно не надо было попадаться... Лонгстрит... Черт! (он стукнул по столу кулаком, и Морган подпрыгнул от неожиданности). Не знали те парни, что свято верили ему и умирали для него, которых он вел в бой, что их герой окажется паршивым предателем, подлижется к янки и будет поливать грязью того, чьего мизинца он не стоит... Ладно, давай сюда эту игрушку.
– Ничего бы не изменилось, - Морган протянул ножик Линдейлу лезвием вперед, но тот, продолжая улыбаться, перехватил рукоятку возле клинка, и план Моргана снова провалился, хотя пальцы его все же рефлекторно дернулись в сторону прежде, чем выпустить перламутр.
– Возможно, - согласился Линдейл, - а возможно, и нет. Мы любим коротать вечера вместе: я и Эйб, и я часто задаю ему этот вопрос, но он молчит, потому что давно мертв... Иногда мне удается себя убедить, что реально именно второе "возможно". Особенно когда слышу, что вице-президент Стивенс снова занимает свое место в Конгрессе. А потом я открываю запоздавшую на месяц или больше газету и вспоминаю о мистере "безоговорочная капитуляция"[13.], сидящем в Белом доме, о чернокожем парне, занявшем в сенате место Джефа Дэйвиса, и понимаю, что мое "возможно" - всего лишь фантазия. Ведь, если бы войны не было, один валялся бы пьяным в какой-нибудь конюшне, а другой... Я читаю напечатанные буквы и понимаю, что мои воспоминания - не страшный сон, все действительно было...
– А какая твоя сторона в теперешней войне? Я имею в виду Сван-вэлли и "Ленивую М", - спросил Морган, снова садясь на стул. Его заинтересовал разговор, хотя он многого не понимал, к тому же просто так уходить он не собирался.
– Моя сторона?
– Линдейл хмыкнул.
– Я всегда на стороне победителя.
– "Ленивая М" выиграет войну?
– спросил Морган, внутренне холодея, потому что чувствовал, что Линдейл говорит правду.
– Да, - Линдейл кивнул и резко втянул в себя сладковатый дым.