Люди тут у нас
Шрифт:
Но впоследствии проклятие жилмассива спало: у дяди Саваки прекратился буйный рост бороды, головастики из прудиков на пятках сестрицы Арасимуры отрастили ножки, превратились в лягушек и ускакали, а водянки перестали образовываться. И только старшая сестра Канаэ-тян сохранила способности медиума. В конце концов она даже прославилась как одна из великих итако, посредниц между живыми и мертвыми на священной горе Осорэдзан. Говорят, что и по сей день самым успешным ее спиритическим воплощением остается Янагия Кингоро.
Соперничество
Ёко-сан и живущая напротив нее Йоко-сан —
Обе они, что тут у нас в диковинку, учатся не в обычной школе рядом с домом, а в частных женских гимназиях.
Директриса гимназии, в которой учится Ёко-сан, кажется, монахиня.
— Нашей директрисе лет сто, наверное, но лицо у нее такое гладкое — ни одной морщинки, — хвастается Ёко-сан.
А Йоко-сан от нее не отстает:
— Подумаешь, у нашего директора тоже лицо очень гладкое, и к тому же эта гладкость у него до самого темечка продолжается. Морщин, понятно, тоже ни одной.
Дело в том, что директор гимназии, в которой учится Йоко-сан, буддийский монах.
Девушки соперничают даже в одежде. Если Ёко-сан надевает модную мини-юбку с гольфами чуть выше колен, хвастаясь стройными ножками, Йоко-сан облачается в длинное приталенное пальто с воланами и, одолжив без спросу у младшего брата мужские полуботинки на каблуке, шествует в этом облачении по улице.
Они ровесницы. И к тому же родились в один день. Даже группа крови у них одинаковая. А еще они похожи как две капли воды.
— Хватит уже за мной все повторять!
— Что?! Это ты — хватит за мной все повторять!
С тех пор, как научились говорить, эти двое постоянно обмениваются упреками. Когда они случайно встречаются на улице, пространство между ними искрит от напряжения. Если по прогнозу погоды — засуха, люди тут у нас дежурят по очереди, чтобы, не ровен час, эти двое случайно не встретились. Потому что один раз в магазине канцтоваров у вокзала от этих искр и правда случился небольшой пожар…
После окончания гимназии Ёко-сан поступила в университет, а Йоко-сан сразу вышла замуж. Но муж Йоко-сан с первого взгляда влюбился в Ёко-сан, и очень быстро они начали тайно встречаться в укромных местах вдали от чужих глаз. Обладая феноменальным чутьем на все, что касалось Ёко-сан, Йоко-сан сразу догадалась, с кем та крутит роман. Все, кто жил в округе, замерли в ожидании. Какую месть уготовит Йоко-сан для Ёко-сан? Но, ко всеобщему удивлению, — словно очнувшись от морока — Йоко-сан была абсолютно спокойна. Теперь, когда они случайно встречались на улице, Йоко-сан всегда улыбалась и приветливо здоровалась, а кричащие наряды, в которые она облачалась, чтобы перещеголять Ёко-сан, сменились скромной, неяркой одеждой. Она почти не пользовалась косметикой и по выходным, прихватив корзину для пикника, отправлялась в парк, где неторопливо ела принесенные из дома онигири и кормила ласточек.
Ёко-сан не находила себе места. Это было невыносимо: она украла у соперницы мужа, и никакой реакции?! Она развесила по всему району листовки, в которых рассказывалось о ее порочной связи с мужем Йоко-сан. Более того, она анонимно позвонила в фирму, где он работал, и сообщила его начальству о происходящем. Ёко-сан была уверена: теперь-то последует хоть какая-нибудь реакция. Но Йоко-сан, казалось, не было никакого дела до неверности собственного мужа, поэтому на скандал рассчитывать не
Видимо, проклятие подействовало. Только вместо Йоко-сан, на которую оно было наложено, умерла от сердечного приступа Ёко-сан, которая его наложила, — женщины были так похожи, что духи их перепутали.
Стоило Ёко-сан умереть, как Йоко-сан снова превратилась в злобную фурию. Она отсудила у своего, теперь бывшего, мужа компенсацию за моральный ущерб и начала торговать безнитратными фермерскими овощами. Дела у нее шли хорошо, бизнес процветал. Она купила два дома, две яхты и двух какаду. Иногда она срывалась на свою секретаршу:
— Почему ты во всем такая благоразумная? Даже в макияже! Какая же тоска жить без достойной соперницы!
Фея
Дом музыки располагался сразу за парком. Шоколадные стены, карминовая черепица, эркеры и дверь — светло-коричневые. Отнести этот непонятный дом к какому-либо архитектурному стилю было затруднительно.
Табличка с фамилией на нем отсутствовала. Когда наступало лето, в саду стеной вырастали подсолнухи, пышно зеленели камфорные и хурмовые деревья, лжеакация, метасеквойя. Сад был ухоженным, хотя мы никогда не видели, чтобы хоть кто-нибудь за ним ухаживал.
Попасть в Дом музыки можно было только в свой день рождения, но лишь при условии, что ты окажешься перед дверью ровно в три часа дня. В любое другое время дверь была наглухо закрыта.
— Ну и что там? — спросила я у Канаэ-тян.
Она моргнула два или три раза и ответила:
— Да ничего особенного.
За день до этого ей исполнилось девять лет. И хоть она и сказала мне, что ничего особенного там не было, глаза у нее неприятно бегали по сторонам. Казалось, она боялась, как бы чужие уши не услышали ее слова.
Примерно половина жителей нашего района уже побывали в Доме музыки. Но из всей этой толпы никто ничего конкретного о доме так и не рассказал. Дедушка-таксист назвал его обворожительным, Хатиро — прикольным, дядюшке-фермеру показалось, что он слышал трели соловья, а маленькая Дори Кавамата сказала: «Этот дом, он такой, очень у-упс-с!» И даже, как правило, разговорчивый Акаи только и смог выдавить из себя: «Там, типа, народная музыка играла. Хрень какая-то!»
На основании всех этих свидетельств можно было предположить, что в Доме музыки играет какая-то музыка.
— Ну ясно, что там играет музыка, он же называется — Дом музыки, — спокойно заметила сестра Канаэ-тян.
— Ага, но что там за музыка?
— Кто-то слышит одно, кто-то другое — каждый раз музыка разная. Ведь это музыка судьбы, потому что она и вправду вершит судьбы людей.
После этого мне так захотелось попасть в Дом музыки, просто ужас. Когда хозяйка закусочной рассказала, что на следующей неделе день рождения ребенка ее дочки, я договорилась взять малыша на пару часов. В нужный день ровно в три часа пополудни мы с ребенком стояли перед дверью Дома музыки.