Люди в футлярах
Шрифт:
– Пизд… – начал шёпотом, садясь к своему соседу по парте.
– Сейчас будет четыре, – улыбнулась Ульяна Владимировна.
– Простите, простите!
– Кто ещё хочет?
Класс как-то хитро молчал.
– Ну ладно, не буду вас мучить. У нас уже времени почти не осталось, но ничего. Почему же я все-таки не люблю Пушкина? Ну, если говорить грубо, то он противный человек, Ульяна Владимировна будто ждала возражений, но в ответ получила напряжённое молчание.
– Вы его не знаете! – заявила Соня.
Учительница встрепенулась.
– А ты его знаешь?
– Конечно,
“Вот какие уроки литературы должны быть!” – подумала Даша.
– Кхм-кхм, не очень хочу это говорить, но мне тоже Пушкин не нравится, – Вероника Волчанова встала со стула, гордо выпрямив спину, – он уже устарел!
Соне будто дали пощёчину сразу двумя руками. Даша вместе со всем классом наблюдала за этой удивительной дуэлью, что ещё больше бесило девочку.
– Так, прошу успокоиться! – глаза Ульяны Владимировны засверкали ещё ярче. – Сядьте пожалуйста. Откройте, всё-таки, пятую страницу и прочитайте заглавие.
– Жизнь А. С. Пушкина, – сказала Даша.
– Прочитай первую строчку.
– Пушкин родился в 1799 году в Москве…
– Стоп! – она расправила ладонь, – Всё, спасибо. Ну и что? Какая нам разница, где и когда он родился? – Ульяна Владимировна достала из ящика мусорный мешок, – поэтому бросаем сюда эти учебники, – она встала со стула и начала ходить по рядам.
Соня первая бросила учебник в мешок, хотя не совсем понимала своих действий.
– Первый пошёл!
Глаза у всего класса засверкали то ли от испуга, то ли от интереса. Это какое-то новое, ещё неизведанное учёными чувство. Когда ты ждешь и надеешься на что-то хорошее, а получаешь ещё лучше. Это почти разочарование, только в хорошем ключе.
– Самое главное – как он прожил! Как он учился, как работал, как любил и ненавидел. Запишите себе домашнее задание: подумайте над тем, как вы дружите, как просыпаетесь, идёте в школу и учитесь. Если получится написать или рассказать довольно много, значит ваша жизнь увлекательна! А это самое главное. Пишите историю своей жизни так, чтобы её было интересно изучать. На сегодня всё. Увидимся завтра.
Прозвенел звонок и ребята вышли из класса воодушевлённые и весёлые.
Даша и Соня шли, запыхаясь, к Людмиле Романовне, занимающейся воспитательными работами в школе. Её каморка на первом этаже у столовой хранит в себе весь криминал школы, докладные и объяснительные.
Повернув ручку, Соня обнаружила, что каморка заперта.
– Постой, пожалуйста, здесь. Я пойду у Тёти Оли спрошу.
Даша осталась сторожить кабинет. Спустя некоторое время Соня вернулась уже с Людмилой Романовной.
– Здравствуйте, ну рассказывайте, что у вас опять. Ох уж этот 8Б!
Соня и Даша зашли в комнатку и сели на стулья перед захламлённым рабочим столом. Людмила Романовна удобно устроилась в своём кресле в предвкушении интересных новостей. Она любила свою работу и действительно стремилась помогать детям в сложных ситуациях.
– На уроке физкультуры мы сдавали норматив…
– Бег в семь кругов, – продолжила Даша.
– Да, достаточно сложный норматив. У нас
– Так… – кивнула учительница.
– Евгений Владимирович начал её обзывать и толкать. Мы отвели Катю в медпункт. После пошли обратно, – осторожно сказала Даша.
– Он начал спрашивать, кто сколько пробежал, и ставить оценки. Кате он поставил пропуск. Я сказала, что это нечестно, а он бросил журнал на землю и грубым тоном послал нас в школу, – продолжила Соня, вообразив, что сидит на важном допросе прямо в Скотленд-Ярде.
– И ещё всем двойки поставил, – дополнила Даша.
Людмила Романовна изменилась в лице: она нахмурила брови и наклонила голову набок, одновременно поджимая губы и потирая подбородок.
– Где сейчас Катя?
– У медсестры, но может домой пошла. Мы не знаем.
– Так… смотрите. Если ей стало плохо, то, вероятно, у неё есть противопоказания, а значит, она должна приносить справки…
– Любому человеку станет плохо после шести с половиной кругов! Эти «нормативы» ненормальные! Их нужно изменить! – Соня начала повышать тон.
– Пф, изменить! Они всю жизнь такими были, мы тоже бегали и ничего – живые, здоровые. Тем более, она спортсменка. Так что нормативы тут ни при чём. С оценками я разберусь, а вот насчёт поведения Евгения Владимировича я даже не знаю…
– Мы не выдумываем! – девочки встали со стула.
– Я вам верю. Сегодня в четыре часа у нас будет совещание, и я обязательно подниму этот вопрос.
– Спасибо! До свидания!
Девочки тихо закрыли за собой дверь.
– Ты думаешь, она нам поможет?
– Наверное, – пожала плечами Даша.
Жалюзи на окнах пропускали оранжевый свет солнца и отражались на гранитном полу, что состоял из больших ромбов, по которым старательно прыгали ученики всех классов. Через коридор ходили кривые строи младшеклассников, возглавляемые учителем. Они направлялись в столовую с по-взрослому печальными лицами, зная, что сегодня им придётся кушать сухой рис с костлявой рыбой, ровно такой же, как и неделю назад.
– Сейчас физика?
– Да.
Третий этаж школы располагал в себе точные науки. Этажи разделялись на «светлую» сторону – большое пространство с кабинетами и «тёмную» – коридор справа. Кабинет физики находился на «тёмной» стороне – это неудивительно. Учительница, Инна Анатольевна, засиживалась в своём чулане с амперметрами и, возможно, духом Ньютона. После звонка на урок, она не появлялась ещё минут пять.
Парты тошнотворного зелёного цвета и такие же жалюзи. Весь кабинет больше напоминал больницу, ужасно клонило в сон. Стулья обязательно оставят после себя затяжку совершенно на любой ткани, некоторые сиденья вообще не прикручены, а где-то нет даже спинок, либо спинка и сидушка поменяются местами каким-нибудь шутником. Учительница во время урока прячется за огромным рабочим пространством, которое стоит на платформе. Над её головой висит портрет какого-то учёного, вероятно, физика. Портрет недурен, нарисован маслом, но из-за солнца лак потускнел. Масленый блеск пропал, кровь живописи высохла, вместе с этим пропала и жизнь.