Люди Волка
Шрифт:
Цапля терла себе лоб. Время близилось, и у нее сводило живот от страха.
— Он будет могуч. Однажды он станет сильнее меня… Если выживет.
Щелкнув ревматическими суставами, Обрубленная Ветвь потащила в костер еще одну охапку ивовых веток — она вдосталь запасла их в долгие недели лета.
— Если? Это связано с тем Сном, что ты видела прошлой ночью?
Цапля рассеянно поглядела на огонь:
— Образы… Звуки… Что-то дурное случится с Народом… рядом с Народом. Я… я не знаю. Но многие идут сюда. Они тянутся по холмам от самой Большой
— У них что-то случилось?
— Они боятся, страшно боятся, — покачала головой Цапля. — Они идут — и страх витает над ними. Я видела во Сне: что-то страшное растет во мраке. Огромное, как Дедушка Бурый Медведь, оно поглотило облака, все погрузило во тьму и потянулось вниз, растопырив над миром огромные когти. Оно ждет…
— И что-то в этом роде видел Волчий Сновидец? — Думаю, да.
— А можешь ты как-то это изменить?
Цапля пожала плечами:
— Есть еще кое-что похуже. Вороний Ловчий пошел на север. Там, где он проходит, рекой льется кровь. Множество юношей пошло вслед за ним. Его власть над ними все растет — будто Долгая Тьма сгущается над землею.
Даже некоторые молодые женщины пошли с ними. Они несут на спинах копья и поют боевую песнь, а Кричащий Петухом благословляет их и обещает им защиту от злых Духов. А на другом берегу кровавой реки — лагерь Других, и небо там светится яркими полосами, будто Дети-Чудища сражаются между собой.
— Я что-то не понимаю…
Цапля втянула щеки, тяжело дыша.
— Я сама не понимаю. Потому-то я и разбудила Волчьего Сновидца. Мне нужно было потолковать с ним.
— Ты многому его научила. Он знает, что нужно для правильного Сна. Желтые камни, собранные у гейзера… Белые льдины, покрытые испражнениями мамонтов… Целебные травы…
— Время близится. Он должен опознать этот день. Он многому научился — он прежде и вообразить себе такого не мог. Надеюсь, что он знает достаточно.
Обрубленная Ветвь поежилась, краем глаза взглянув на нее:
— Ты хочешь сказать, что не будешь дальше рядом с ним и не сможешь его доучить до конца?
— Может, и не буду.
— О чем это ты?
Цапля неторопливо покачала головой:
— Всю жизнь, с тех пор как я ушла от Медвежьего Охотника, я в силах была осознать происходящее — хотя бы просто по опыту… А теперь весь мир меняется, люди гибнут, и я не могу понять — почему.
— Ты и не можешь понять все в мире, Цапля. Отец Солнце сотворил…
— Ах, но ведь я же кое-что вижу, старуха. — Цапля зажмурилась и устало вздохнула. — По крайней мере, могла бы, но все так бегло, так неясно… Все мелькает, ломается, как кости карибу в струях ключа. Старые дороги к Снам закрылись, новых я сама страшусь. Что-то идет на нас… Я не могу просто так сидеть и ждать этого. Нет, старуха, мой удел — искать суть. Я должна понять, что это такое, прежде чем оно поглотит меня.
— Вещее знание заменило тебе Медвежьего Охотника, да?
Из
— Да, — мягко и спокойно произнесла Цапля.
— Потому ты и отослала мальчика? Ты хочешь сразиться с этой… штукой?
Цапля помолчала, сжав губы и нахмурив брови.
— Я боюсь, что он увидит нечто, к чему еще не готов. В его годы опасно видеть кое-какие вещи слишком ясно. Нет, это его слишком сильно ранит.
— Что ты задумала?
— Послушай! Мне нужно посмотреть, неужто ты не понимаешь?
Отблеск огня упал на тощие щеки Обрубленной Ветви. В глазах ее блеснул испуг.
— Ты хочешь увидеть… Что именно?
— А именно — тебя. — Цапля изогнула спину и глубоко вдохнула, готовясь к погружению в транс.
— Меня?
— Увы, да.
— Что ты…
— Иди к заводи и стой там. Я ничего не знаю. — Она запнулась. Голос ее дрогнул. Собравшись с силами, она закончила:
— Не знаю, сколько это продлится, но не возвращайся, пока я тебя не позову. Поняла? Ты мне помешаешь сосредоточиться… Я не знаю, что должно произойти.
Обрубленная Ветвь медленно поднялась на ноги, качая головой:
— Ты не Цапля, а старая ворона, вот что я тебе скажу. Ладно уж, я пойду. Смотри свой Сон, проклятая старая…
— Обрубленная Ветвь…
— Что?
— Насчет Медвежьего Охотника…
Обрубленная Ветвь опустила глаза и прикусила губы.
— Я тогда была молодой, кровь играла в моих жилах. Я полюбила его, всем сердцем полюбила. Что же мне…
— Он был с тобой счастлив?
— Мы никогда не спали врозь. И домой с охоты он всегда шел бегом, чтобы поскорее увидеть меня и наших детей. Мы разговаривали… смеялись. Все наши дети завели свои семьи. Он любил вечерами качать на коленях внуков.
— Как он умер?
— Это было быстро. Мамонт взмахнул хоботом, Медвежий Охотник упал и не успел отползти в сторону. Цапля, помолчав, кивнула:
— Ты дала ему то, что мне было бы не под силу. Сновидцы не умеют по-настоящему любить, Обрубленная Ветвь. Это… видишь ли, это проклятие. Если Сновидец полюбит, он погубит себя — или любимого. Я пыталась объяснить это Волчьему Сновидцу. Надеюсь, он понял.
— Понял или нет, но ты сделала, что могла. Цапля кивнула и грустно улыбнулась:
— Иди. Что бы ты ни увидела, что бы ни услышала не беспокой меня. Поняла?… Не беспокой. А не то ты убьешь меня.
Обрубленная Ветвь пошамкала деснами.
— Я в твои Сны мешаться не буду, Цапля. — Она подняла кожаную занавесь и исчезла в ярком полдневном свете.
Цапля поглядела на занавесь, болтавшуюся туда-сюда. Она помедлила; пальцы ее тряслись от ужаса.
— Давай же, старая дура! — поторопила она себя. — Другого пути нет.
Сжав зубы, она встала и взяла в руки грибы. Осторожно положив их у огня, она достала из узелка горсть красных ивовых черенков и бросила их в мешочек из звериной кишки, висевший на треножнике над огнем, затем размешала воду в мешочке — и пещеру наполнило багровое свечение.