Люди золота
Шрифт:
Обыкновенно в этих заведениях нет ни стульев, ни скамеек. Американцы едят и пьют стоя. Время деньги, говорит американская пословица, и янки не теряют ни минуты драгоценного времени.
Но в одном из этих bar-room, расположенном в Бруклине, предместье Нью-Йорка, которое отделяется от города Западною рекою, против обыкновения была низкая зала, предназначенная для посетителей.
Толпа, наполнявшая эту залу, была самого пестрого состава. Тут можно было встретить представителей всех наций и народов,
— Эй! Мистрис Кораль! — закричал один из посетителей. — Моя порция водки не явится сегодня? Ваш достойный муж не отправился ли искать ее в ад?
— Вот! Мистер Боб, вот я сама принесу вам.
И мистрис Кораль, небольшого роста женщина лет тридцати и некрасивой наружности, торопилась подать требуемую водку.
Она собиралась уже вернуться за выручку, как вдруг Боб удержал ее за юбку.
Надо сказать к чести супружеской добродетели этой кабатчицы, что она ни на одну минуту не заподозрила в этом поступке Боба фамильярности дурного тона.
Впрочем, ужасная фигура Боба не допускала и мысли об этом.
Кораль остановилась и приготовилась слушать, опершись руками на стол.
— Не спрашивал ли обо мне кто-нибудь? — сказал Боб тихим голосом.
— Нет, господин Боб, я не видела никого сегодня утром.
— Сегодня я жду одного господина, — продолжал Боб, — он должен скоро прийти. Вы приведете его сюда.
— Рассчитывайте на меня.
— Примите предосторожности. Этот господин желает сохранить свое инкогнито.
— Не бойтесь ничего… Я вернусь за прилавок и буду внимательно следить за всеми вновь приходящими… Вы знаете, что я вам предана…
— Хорошо! — прервал Боб. — Теперь оставьте меня! — И он жестом указал ей на дверь.
Мистрис Кораль поспешно вышла и заняла свое место за прилавком.
— Чорт меня побери, — вскричал вдруг один из сидевших в зале пьяниц, — если Фанни еще не пьяна!
В это время в залу только что вошла, шатаясь, молодая девушка. Черты ее красивого лица были искажены развратом. Она бросила вокруг себя безумный взгляд. Вдруг ее лицо просияло, и в глазах сверкнул луч радости. Она увидела Боба.
— Я люблю Боба! — сказала она, подойдя к нему и обвивая руками его шею.
— Пусти меня, проклятая пьяница! — закричал, вырываясь, Боб.
— Я люблю Боба! — повторяла молодая девушка, — Потому что он похож на того, кого я любила… Как его звали? — продолжала она, стараясь припомнить… — А! я помню, его звали сэр Ри…
Она не окончила.
Боб, раздраженный без сомнения ее объятиями, ударом кулака заставил ее отлететь в другой угол залы.
Все присутствующие хохотали. Очевидно, это их очень забавляло.
Бедная девушка осталась распростертою на полу, однако у ней хватило силы потребовать у вошедшей мистрис Кораль стакан мятной водки.
— Мятной
— Да, сегодня вечером! — подхватили остальные хором.
— Дети мои! — сказал, обращаясь к ним, Боб. — Это очень вероятно, но я не получил еще приказаний на этот счет.
Послышался ропот глухого раздражения. Буря начиналась.
— Нет денег — не буду работать! — закричал негр.
— Том прав! — раздались многочисленные голоса.
— У нас нет хозяина или хозяев, — прибавил ирландец, — мы не знаем, кому повинуемся… чтобы околеть от голода и жажды!..
— Успокойтесь, дети мои! — сказал Боб отеческим тоном. — Кассир был всегда аккуратен, и нет причины не быть ему аккуратным и сегодня. Мистрис Кораль, — продолжал он, обращаясь к кабатчице, — подайте нам джина и виски. Я плачу за это.
Эти красноречивые слова мгновенно укротили бурю, и разговор принял другой оборот.
— Скажите, пожалуйста, господин Боб, вы хорошо знаете того богатого голландца, которого мне было поручено заманить в Паркинсон-Гарден?..
— Том сделал свое дело! — прервал с выразительным жестом негр.
— Что же дальше? — сказал Боб шестнадцатилетнему янки, спросившему его о голландце.
— Я его видел снова, — отвечал тот после минутного колебания.
Услыша эти слова, негр разразился хохотом. Прочие последовали его примеру.
— Разве мертвые возвращаются? — спросил кто-то из шайки, когда смех прекратился.
— Иногда! — отвечал чей-то важный и звучный голос.
Поднимавшийся было смех при этих словах мгновенно прекратился.
Этот ответ и тон, которым он был произнесен, наполнили ужасом шайку.
— Ба! — сказал наконец какой-то скептик. — Это мнение индейца Мирко. Он сумасшедший!
— Я не сумасшедший! — отвечал индеец, вставая с места и вонзая нож в стол.
Тот, к кому он обратился с этими словами, сделал тоже, и таверна обратилась бы в сцену кровавой борьбы, если бы Боб не помешал этому поединку.
Индеец Мирко был самое странное лицо в этой шайке. Он был силен и неустрашим, и его употребляли для важных предприятий. Его никогда не видели смеющимся, он был мрачен и говорил мало.
О нем было известно только то, что он вступил в это общество мошенников и убийц для того, чтобы исполнить какое-то таинственное мщение.
Он был воспитан индейскими жрецами и говорил, что может вызывать мертвых и имеет дар второй жизни.
Вмешательство Боба было бы, может быть, недостаточно, если бы ему не помогло неожиданное появление какого-то человека, введенного мистрис Кораль.
Это был низенький, толстый человечек, старательно завернувшийся в плащ, скрывавший половину его лица.