Людвиг II
Шрифт:
Еще одна грустная статистика Херренкимзее — непосредственно в самом своем храме Людвиг II прожил всего лишь 9 дней — с 7 по 16 сентября 1885 года. Может быть, именно поэтому атмосфера холода нежилого помещения так остро чувствуется даже в отделанных, поражающих своей роскошью помещениях. Но они, словно пустая, хоть и красивая оболочка, также лишены души, как и недостроенная Северная лестница дворца, которая «обдает холодом» не только из-за своего месторасположения и названия. Отделочные работы здесь даже не начинались. Голый кирпич, деревянные перекрытия… Стоя среди этого запустения, невольно хочется воскликнуть вслед за Гамлетом: «Бедный Йорик!» Лестница чем-то похожа на мертвый череп, в котором вроде бы и угадываются знакомые черты, но им никогда не суждено обрасти живой плотью.
Как никогда не увидеть свет и тем дворцам «параллельной Баварии»,
Единственный из невоплощенного — еще более романтический, чем Нойшванштайн, — замок Фалькенштайн (Falkenstein; дословно «Соколиный камень» от нем. Falk — «сокол») получил официальное название и фактически был доведен до самого начала строительства. Остальные — Византийский и Китайский дворцы — вообще существуют только на бумаге, а их названия условны. Людвиг не оставил после себя наследника, который бы разделял его интересы и продолжил дело его жизни. Он жил одиноким, умер одиноким, да и после смерти остался непонятым и чуждым и современниками, и потомкам.
Кстати, сегодня Фалькенштайн — это самые высокорасположенные руины в Германии. Они находятся в окрестностях города Пфронтена (Pfronten) в Восточном Алльгое (Allgau) на высоте 1284 м всего около 15 км от Нойшванштайна. В 1280 году здесь построил мощную крепость Майнхард II [202] . Интересно отметить, что в 1258 году Майнхард женился на Елизавете Виттельсбах (1227–1273), дочери баварского герцога Оттона II (1206–1253). Так что в чем-то интерес Людвига II к руинам детища Майнхарда обусловливался «генетической памятью». Само название «Фалькенштайн» было дано крепости лишь в XV веке, а во время Тридцатилетней войны (1618–1648) она была обращена в руины, которые постепенно разрушались все больше и больше.
202
Майнхард II (Meinhard II; ок. 1238–1295), граф Горицы (под именем Майнхарда IV) (1257–1271), граф Тироля (с 1257 г.), герцог Каринтии и Крайны (с 1286 г.).
В свое время, путешествуя по стране, Людвиг II обратил на них внимание. В 1883 году он решил построить на месте средневековых развалин замок, еще более романтический и волшебный, чем Нойшванштайн. В этом же году первые эскизы представил на суд королю Кристиан Янк. Замок был задуман в стиле высокой готики. Сегодня, глядя на рисунки Янка, можно только представить себе, какой поток туристов хлынул бы в маленький Пфронтен, если Нойшванштайн ежегодно посещают миллионы (кстати, даже в виде заброшенных руин Фалькенштайн притягивает к себе посетителей, которых год от года становится все больше). А Фалькенштайн обещал стать шедевром Кристиана Янка, который бы затмил собой его первое детище! Воодушевленный, 16 мая 1884 года король купил руины Фалькенштай-на в собственность, и вскоре начались работы по подготовке к строительству: была проложена новая дорога и даже водопровод (1885 год). К тому времени в планах и чертежах новый замок был полностью готов, включая даже декор интерьера. Правда, генеральный проект по ходу дела постоянно изменялся, в первую очередь из-за ощущавшегося все более остро дефицита средств. Но Фалькенштайну так и не суждено было подняться из руин. Со смертью Людвига II стройка вообще была заморожена.
Второй неосуществленный проект Людвига II носит условное название «Византийский дворец». Любовь короля к византийскому стилю была общеизвестной. В 1869 году, начав постройку Линдерхофа, Людвиг хотел возвести Византийский дворец в его парке. Первый проект был разработан в 1869–1870 годах Георгом фон Доллманом. Но тогда строительство так и не было начато. «Византийский проект» был забыт вплоть до 1885 года. Тогда новый план дворца разработал Юлиус Хофман, который, кстати, с 16 октября 1884 года стал официальным преемником Доллмана в должности придворного архитектора. В проекте Хофмана Византийский дворец представляет собой грандиозный архитектурный комплекс, включающий башню, церковь в византийском стиле, выложенную мрамором площадь с бассейном в центре и массивное двухкупольное здание с расположенными
Не меньшей роскошью обещал поражать и Китайский дворец. Это был последний проект Юлиуса Хофмана, представленный королю в январе 1886 года. Прообразом Китайского дворца послужил пекинский садово-парковый комплекс Юань-миньюань (Юань-мин-юань, или «Сады совершенной ясности»), расположенный в 8 км от Запретного города. Его судьба трагична. Построенный в 1707 году по приказу императора Канси, он был разрушен в 1860 году англичанами и французами, захватившими Пекин на исходе Второй опиумной войны. Бесценное собрание фарфора и остальные произведения искусства — все было разграблено. Участвовавший в уничтожении генерал Чарлз Джордж Гордон (1833–1885) писал: «С трудом можно себе представить красоту и великолепие сожженного нами дворца… Мы уничтожили, подобно вандалам, поместье столь ценное, что его не удалось бы восстановить и за четыре миллиона». Кто знает? Может быть, Людвиг хотел дать второе, «баварское» рождение утраченному китайскому шедевру? Во всяком случае, пресловутых «четырех миллионов» и здесь не достали. Второй людвиговский храм абсолютной монархии — в варианте китайских императоров-богов — постигла судьба «византийской Софии». По проекту довольно небольшое здание было запланировано разместить в парке Линдерхофа. Уже была начата покупка китайских ваз и тканей для отделки, но смерть все остановила…
Мы подошли к кульминации нашей драмы и теперь попробуем разобраться в причинах возникшего рокового конфликта. Пожалуй, определим «точкой невозврата» 1883 год. До этого времени глухое недовольство баварского правительства на все возрастающие личные траты короля напоминало постоянно тлеющий, но никогда не вспыхивающий костер. И лишь после 1883 года угли начали активно раздувать.
Конечно, для обострения конфликта имелись и вполне объективные причины и материального, и психологического характера. Людвиг II не собирался останавливаться на достигнутом и, несмотря на возрастающий дефицит бюджета, начинал все новые и новые проекты; о мотивах этого мы уже говорили. Пока он покрывал расходы из личных средств, правительство молчало. Но этих средств стало катастрофически не хватать. Нужно было либо остановиться, либо неизбежно залезать в долги. Остановиться Людвиг не мог.
Напомним, что во времена Людвига II строительство замков являлось чуть ли не повальным увлечением. Если уж какой-нибудь разбогатевший банкир-нувориш мог себе позволить строить поистине королевские жилища, то какого же было настоящему королю сознавать для себя невозможность подобного «хобби»? Тем более что для Людвига II строительство являлось не просто увлечением, а своего рода потребностью, страстью, победить которую значило окончательно отказаться от всех жизненных идеалов, устоев и принципов.
В связи с этим уместно будет провести параллель и проанализировать подход к материальной проблеме Рихарда Вагнера, кумира Людвига II. Так, еще за девять лет до встречи с королем, в письме от 3 октября 1855 года, композитор высказался по вопросу «добывания денег» с предельной ясностью: «… Америка представляется мне ужаснейшим кошмаром, но если в Нью-Йорке когда-нибудь решатся предложить изрядную сумму, то это поставит меня в затруднительнейшее положение. Если такого предложения не принять, то об этом факте надо будет хранить глубочайшее молчание, потому что все будут обвинять меня в том, что я отношусь без достаточной сознательности к собственным моим делам. Однако решиться на такую поездку я мог бы лет десять тому назад, но броситься искать окольными путями простого хлеба теперь было бы слишком тяжело, именно теперь, когда я могу делать только одно: отдаваться моему действительному призванию, в строгом смысле слова. При таких условиях я никогда не смог бы довести до конца «Нибелунгов».
Бог мой, те деньги, которые я заработал бы (?!) в Америке, просто должны подарить мне люди, не требуя от меня ничего, кроме того, что я вообще делаю, и делаю лучше всего (здесь и далее курсив мой. — М. З.). Ведь я скорее способен в шесть месяцев промотать 60 000 франков, чем заработать их. Зарабатывать я ничего не умею. Не мое это дело зарабатывать деньги! Мне кажется, что это — скорее всего — дело моих почитателей давать мне столько материальных средств, сколько нужно, чтобы, при хорошем настроении, я мог заниматься серьезным творчеством»*.