Людвиг II
Шрифт:
На картинах Зала певцов нет продолжения и тем более счастливого финала предания. Все основные испытания и грядущая победа для Парцифаля еще впереди. Мы видим лишь, как он первый раз проходит, но не выдерживает свой главный экзамен на сострадание. Пожалуй, это ключевой момент не только в символическом оформлении Зала певцов, но всего Нойшванштайна. Король, который истово молился за своих подданных в тишине молельни, просил и о сострадании к самому себе, но так и не дождался его. Окружающие Людвига придворные и те, кто называл себя его друзьями — включая и самого Вагнера, — не задали королю единственно важного вопроса: «Отчего он так страдает?» А потом задавать этот вопрос стало уже некому. Некому и передать престол Святого Грааля… Вот почему в сакральном смысле последний король-романтик, последний служитель рыцарства, так и не смог найти
Кстати, Людвиг II мечтал о небе не только в духовном, но и вполне в материальном смысле. В рабочем кабинете короля в Нойшванштайне — средоточии мечтаний и мучительных раздумий — находятся «два пера с изящными ручками, из которых одно гусиное, которое только последние годы король переменил на стальное, а другое стальное, исторически замечательное тем, что им Людвиг собственноручно писал королю Вильгельму то письмо, в котором предлагал ему принять императорский титул. Говорят, что прежде в той комнате всюду находились альбомы и папки с дорогими акварельными рисунками любимых художников короля, тут же был и план летательной машины, придуманной Людвигом II, на которой он мечтал когда-нибудь перелететь через Alp-See и Schwan-See». [179]
179
K"obell L. von. K"onig Ludwig II und die Kunst. M"unchen, 1898. Цит. по: Лаврентьева C. И. Указ. соч. С. 55. Alp-See (Alpsee) и Schwan-See (Schwansee) — буквально Альпийское озеро и Лебединое озеро — живописнейшие водоемы в окрестностях Нойшванштайна.
Интересно отметить, что упоминаемая в цитате летательная машина нашла свое «воплощение» лишь в 2006 году, когда в Баварии отмечали 120 лет со дня гибели Людвига II. Тогда был впервые продемонстрирован своеобразный аттракцион: желающим с помощью специальных очков предоставлялась возможность виртуального путешествия над Баварией с высоты птичьего полета. Все красоты альпийского пейзажа, живописнейшие баварские озера можно было осмотреть, словно летя в корзине воздушного шара. Именно эти завораживающие картины и мечтал увидеть король-романтик — а может быть, и видел мысленным взором, — изобретая свою летательную машину в тишине своего кабинета в Нойшванштайне…
Подобные проекты могли двигать науку вперед, а могли и просто помочь выжить мечтательной натуре в жестокой действительности. Еще в 1876 году Людвиг признавался в одном из своих писем: «Вы не можете поверить, как я бываю глубоко несчастлив. Весел и доволен я могу быть только среди природы, в моих милых горах; в противном городе грустен и в высшей степени меланхоличен, чувствуя себя вполне одиноким. Я не могу жить в атмосфере этой могилы; моя душа ищет свободы. Там, где альпийские розы блекнут, как в болотных миазмах, там нет жизни; она в блеске солнца, в благоухании воздуха! Долго оставаться в Мюнхене было бы для меня смертью». [180]
180
Цит. по: Лаврентьева С. И. Указ. соч. С. 10.
Кстати, именно в это время, в 1877 году, государственным министром финансов был назначен барон Эмиль фон Ридель (1832–1906). На этой должности Ридель продержался с 1877 по 1904 год! Став регентом, принц Луитпольд в целом не стал менять кабинет верных ему министров. Именно с Риделем будет связан тот финансовый конфликт, который стоил Людвигу II не только трона, но и жизни…
Между тем неуклонный «уход в одиночество» продолжался. Так, 26 апреля 1880 года Людвиг II в последний раз присутствовал на традиционных торжествах ордена Святого Георга. Гроссмейстер в душе прощался со своими рыцарями…
А 22 августа этого же года, почти накануне своего 35-летия, король выступил со своим последним обращением к баварскому народу. Отдавал ли Людвиг себе отчет в том, что оно действительно последнее? Собирался ли он уже тогда окончательно порвать связь с внешним миром? Скорее всего, он просто не задумывался над этим, полностью полагаясь на Высшую Волю. Несомненно одно: победы своих идеалов король уже не ждал; он оставлял поле битвы на милость победителям…
«Это мой герой! — сказал однажды Людвиг о
181
BainvilleJ. Louis II de Baviere. Un Roi Wagnerien. Paris, 1911.
Показательно, что именно в это время, в 1880 году, Нойшванштайн уже смог «принять у себя» короля. 12 декабря Людвиг II впервые остался в своем недостроенном замке на ночлег.
Однако парадокс именно этого периода жизни баварского короля заключается в том, что, несмотря на постепенный уход от реальности, он, вопреки распространенному мнению, все еще продолжал живо интересоваться политическим положением не только в своей стране, но и в мире. И доказательство тому — переписка Людвига II с «Железным канцлером» Бисмарком. Вообще дальнейшее развитие взаимоотношений этих двух людей настолько неординарно, что также не может быть обойдено молчанием.
Мы уже говорили, что изначально со стороны романтичного и возвышенного Людвига II никакой особой сердечной привязанности к Бисмарку не было. Настороженность, недоверие, смирение перед более сильным противником — да. Но не дружба. Это неудивительно, учитывая полную противоположность их натур. Удивительно другое: искренняя душевная симпатия наблюдается как раз со стороны расчетливого и циничного Бисмарка.
С точки зрения политики после «Императорского письма» Людвиг перестал быть так уж необходим Бисмарку. Но оставались взаимные обязательства (в частности, выплаты пресловутого фонда Вельфов). И тот и другой честно соблюдали договор; имперский канцлер находился в деловой переписке с государем союзной страны.
Однако постепенно казенный тон писем Людвига и Бисмарка меняется. А главное — в письмах Людвига читается искренняя заинтересованность всем, о чем идет речь, будь то дела внешней или внутренней политики, взаимоотношения между церковными и светскими властями, проблемы войны и мира. Король действительно ставил Бисмарка как политика очень высоко и прислушивался ко всем его советам. Бисмарк же по отношению к Людвигу выступал, словно опытный наставник. При его явной симпатии к баварскому королю он не мог не почувствовать тот душевный надлом, происходящий в душе Людвига II. И стал для него, пожалуй, самым надежным якорем, до последнего прочно удерживающим короля на земле. Людвиг, возможно, подсознательно, но чувствовал это. И был благодарен.
Вот лишь несколько примеров, взятых в хронологическом порядке из переписки 1877–1883 годов и наглядно демонстрирующих ошибочность утверждения о полной отстраненности Людвига II от государственных дел. Напомним еще раз уже цитированные нами слова самого Бисмарка о том, что только подлинная переписка «способствуют правильной характеристике» несчастного Людвига II, да и сами письма «также могут сызнова приобрести актуальный интерес».
«… Примите также, любезный князь, мою искреннюю благодарность за сообщаемое Вами радостное известие о надеждах на поддержание мира и за уверение, что фон Рудгарт, посланник, назначенный мною в Берлин, будет принят Вами благосклонно и с полным доверием. Ваше отношение ко все чаще всплывающему вопросу об учреждении ответственных имперских министерств доказывает, что мы имеем в Вас могучий оплот и защиту прав союзных князей; мне доставили большое успокоение Ваши слова, любезный князь, что Вы видите благо Германии в будущем не в централизации, которая была бы достигнута учреждением подобных министерств. Будьте уверены, что я употреблю все силы к тому, чтобы непременно обеспечить Вам и на будущее время в борьбе за сохранение основ имперской конституции самую чистосердечную и полную поддержку со стороны моих представителей в Союзном совете, к коим, без сомнения, присоединятся и уполномоченные прочих государей. (Здесь и далее в цитируемых отрывках курсив мой. — М. З.)
182
Цит. по: Бисмарк О. Мысли и воспоминания. Т. 1–3. М., 1940. Т. 1. С. 264–265.