Люси в небесах

Тун Пейдж

— Ты помнишь последнюю ночь в Сиднее?

— Какую, девять лет назад, что ли?

— Да.

Как я могла ее забыть? Это был День Австралии, 26 января 1998 года. Предыдущий год был отмечен гибелью принцессы Дианы и Майкла Хатченса, и фейерверки на Харбор-Бридж запускались в память о них. Красные, белые, синие, золотые, розовые, фиолетовые и зеленые искры брызгами разлетались над мостом и озаряли гавань. Красивее этого я отродясь ничего не видела. Мы с Сэмом и Молли вместе со всем Сиднеем отправились на Серкьюлар-Ки и нашли свободный уголок

на крохотном клочке тротуара на Флит Степс, как раз рядом с воротами в Ботанический сад, напротив гавани. «А ведь это почти то же самое место, где завтра будет располагаться шатер», — с удивлением понимаю я.

Мы стояли рядом, Сэм — посередине, между мной и Молли, и смотрели на салют, испытывая эмоциональный подъем при звуках мелодий «Английской розы» — переделанной версии песни Элтона Джона «Свеча на ветру» — и «Нас никогда не разлучить» группы INXS, льющихся из многочисленных радиоприемников горожан. Той ночью мы с мамой ночевали в отеле в районе Рокс, а Молли и Сэм возвращались в Мэнли на пароме. Мы обнимались так, как будто видели друг друга в последний раз в жизни, и все трое плакали. Потом я, замерев в одиночестве на причале, наблюдала, как друзья садились на паром и махали мне с нижней палубы, пока работающие лопасти двигателя взбалтывали воды гавани.

Молли замолкает на мгновение, словно размышляя, стоит ли сказать мне то, что собиралась.

— Почему ты спрашиваешь? — уточняю я.

Она продолжает молчать. Я терпеливо жду, пока она заговорит. Наконец она смотрит на меня.

— Думаю, Сэм был в тебя влюблен.

— Что? — Я чуть не падаю с кровати.

— Мне кажется, он понял это после твоего отъезда. — Она выглядит расстроенной, и я не знаю, что ответить.

— Но в этом нет смысла — он никогда не испытывал ко мне никаких чувств!

— Думаю, все изменилось, когда он понял, что потерял тебя.

Не могу в это поверить. После всех лет выворачивающей меня наизнанку безответной любви Сэм испытывал ко мне то же самое после моего отъезда?

— Он… — никак не могу спросить я.

— Нет, я так не считаю. — На лице подруги явно читается облегчение.

— Уф, — облегченно выдыхаю я. И понимаю, что совершенно искренне.

Молли придвигается поближе и обнимает меня за шею, а я благодарю счастливые звезды за то, что все сложилось именно так. Если бы я осталась, мы могли бы легко потерять нашу дружбу.

— Я на самом деле очень рада, что ты приехала. Даже не знаю, кого еще хотела бы завтра видеть рядом, — сдавленно признается Молли.

— Надеюсь, когда я буду выходить замуж, ты сделаешь то же самое для меня, — с трудом вымучиваю я слова, так как из-за объятий подруги едва удается дышать.

Если я вообще когда-нибудь выйду замуж.

***

А утром разверзся ад.

— Я хочу покататься на поезде! Я хочу покататься на поезде! — визжит Энди.

— Мы поедем на нем через пару часов, — в отчаянии убеждает ее Молли.

— Я хочу СЕЙЧАС!

— Энди, тебе стоит сегодня вести себя прилично, чтобы

не портить Молли праздник, — жестко говорит дочери Шейла. Энди вырывает из рук матери расческу, швыряет через всю комнату, и та летит, чуть не задев вазу с цветами.

— Знаешь что? Я не разрешу тебе быть подружкой невесты, если ты не станешь вести себя как следует! — кричит Молли. — И у меня будет только Люси. Мне вполне хватит одной подружки. У Сэма же только один шафер — его брат.

— Но я твоя сестра! — Нижняя губка Энди начинает подрагивать.

— Ну и веди себя тогда как сестра! — рявкает Молли.

— Тише, тише, — успокаивает обеих Шейла, отходя, чтобы подобрать улетевшую щетку.

— Хочешь, сделаю тебе прическу? — ласково спрашиваю я у Энди. — Заплести тебе косу?

— Нет. Я хочу, чтобы меня причесывала мама! — Энди тычет пальчиком в Шейлу. Мы с Молли печально переглядываемся. И тут трезвонит дверной звонок, сообщая о приходе визажиста.

Спустя сорок пять минут, отпустив мастера, Молли встает перед зеркалом и внимательно себя рассматривает.

— Я похожа на КЛОУНА! — восклицает она.

— Молли, ничего подобного! — возражает Шейла.

— Похожа! Мне нужно умыться! — Она устремляется наверх, и Шейла умоляюще глядит на меня. Спешу за Молли. Она в ванной, чуть не плачет. Точно, визажист перешел все границы. Основа слишком темная, румяна чересчур яркие. Даже подводка на глазах Молли смотрится некрасиво.

Я по очень веской причине настояла на том, чтобы накраситься самостоятельно. Меня всегда интересовало, откуда человек, видящий тебя впервые, может знать, что будет для тебя лучше в один из важнейших дней в жизни?

— Давай помогу, — предлагаю я. — Смоем это все и сделаем по-другому, хорошо?

Молли смиренно кивает.

— Ну что ж. Где твой обычный тональный крем?

Через полчаса, после применения содержимого обеих наших косметичек, Молли просто прелестна — лишь слегка разрумянившаяся невеста. Для век мы выбрали нежные сливочно-кремовые тени, для ресниц — темно-коричневую тушь. Образ дополняют легкие абрикосовые румяна и блеск для губ розового оттенка. Никаких ярких клоунских красок.

К счастью, парикмахер справился со своей работой гораздо лучше визажиста. Молли весьма впечатлилась тем, насколько умело ему удалось укротить ее гриву. В длинном белом платье, сшитом ею собственноручно, невеста выглядит сногсшибательно. Я помогаю подруге спуститься с парадного крыльца родительского дома, при этом крохотные стразы, рассыпанные по корсажу, вспыхивают искорками в солнечном свете.

Даже Энди смотрится обворожительно в своем серебристом платьице — уменьшенной копии моего наряда, — после того как наконец позволила парикмахеру уложить ее обычно прямые, как пакля, волосы легкими волнами. Мои каштановые локоны собраны в высокую прическу с несколькими выпущенными прядями. Мне кажется, волосы слишком прилизаны, но парикмахер обещал, что, слегка растрепавшись, укладка приобретет другой вид.