Люси в небесах
Шрифт:
Смотрю в иллюминатор, стараясь разглядеть Кастрюлю. Я время от времени пыталась найти ее часов пять как, но в конце концов сдалась. Должно быть, ее видно с другого борта самолета.
Мы приземляемся около половины шестого утра понедельника. Пока доберусь до дома, Джеймс, наверное, успеет уехать на работу.
Через час с четвертью силюсь затащить чемодан на экспресс до Пэддингтонского вокзала, и никто даже не вызывается мне помочь. Невольно вспоминаю, как Сэм закидывал мой багаж на кучу саженцев в своем пикапе, когда я приехала в Сидней. Кажется, это было так давно, хотя прошло всего две недели.
Сэм с Молли уже наслаждаются медовым
На вокзале стаскиваю чемодан с подножки вагона и качу его по перрону, оставляя позади других пассажиров. Стеклянный потолок в форме купола так грязен, что воздух кажется коричневым, но из выбитой створки все же пробиваются лучи света. Замечательный зимний день.
Вообще-то, соображаю я, на календаре март, и, формально говоря, уже весна.
Кладу чемодан на платформу и расстегиваю молнию. Достаю черное шерстяное зимнее пальто до колен и ухожу прочь от гула двигателей и кондукторских свистков к стоянке такси. Мы живем всего в пяти минутах езды отсюда, и все, чего я хочу — попасть домой и выпить чашечку чая.
Предвкушение быстро проходит. На парковке в ожидании черных кэбов стоит длиннющая очередь — вот что значит прилетать в Лондон в час пик.
Может, прогуляться? Синий указатель над головой дает знать, что до Мэрилебона всего километр с небольшим. Делов-то. Миную «Хилтон» с его долговязым швейцаром в цилиндре и фраке и устремляюсь в сквер, обсаженный высокими деревьями. Чемодан противно грохочет по неровному тротуару.
Солнце бьет прямо в глаза, и я почти ничего не вижу. Перехожу дорогу, вдруг из-за угла выскакивает скутер и, едва не задев меня и перепугав до чертиков, проносится мимо. Забавно, что здесь, в это время года, солнечные очки нужны мне больше, чем в жарком Сиднее на прошлой неделе.
Руки посинели от холода, и я жалею, что не взяла с собой перчатки. Морозный воздух обжигает ноздри, так что приходится дышать через рот, выдыхая белые клубы пара. Начинаю думать, что пешая прогулка была не такой уж и хорошей затеей. Оглядываюсь по сторонам в поисках такси, но вокруг нет ни одного. Над зданием из красного кирпича пролетает самолет, поднимаясь все выше в небо. Внезапно накатывает отчаяние.
Интересно, дома ли Джеймс? Зависит от того, назначено ли у него утреннее совещание. В каком-то смысле хочу, чтобы он уже ушел, дав мне время собраться с мыслями. Не уверена, что готова с ним встретиться. Или поговорить. Стоило бы позвонить ему и сказать, что прилетела, хотя я вообще-то еще даже не включила телефон после посадки.
Тут же приходит на ум, что Нейтан мог оставить мне сообщение. Останавливаюсь и, притопывая ногой в нетерпении, жду с минуту, пока оператор не извещает меня об одном оставленном голосовом сообщении. Но это просто Джеймс торопит меня домой, чтобы увидеться до ухода на работу. В расстроенных чувствах убираю мобильник в сумку.
И вот наконец я на Мэрилебон-роуд. Жду у кромки тротуара, пока поток машин не замирает, перехожу дорогу, огибаю станцию метро «Мэрилебон» и иду к Дорсет-сквер. Тот всегда красиво выглядит, даже зимой, с голыми стволами, а летом вовсе божественен: весь в раскидистых деревьях и живых изгородях, везде зеленая трава и парковые скамейки. Но, к сожалению, он частный, и у нас нет ключей. Вспоминаю, как Джеймс привел меня сюда прошлым летом.
Мы только купили квартиру, и оба были так
— Джеймс, тебе туда нельзя! Это частная собственность!
— Все в порядке, они меня пустили, — указал он на молодую пару, играющую с ребенком в другом конце сквера.
Джеймс организовал пикник на траве. Он даже захватил с собой плед и бутылку игристого вина.
Сейчас я смотрю на этот маленький сквер, где из-под земли робко пробиваются крохотные белые подснежники, и улыбаюсь, вспоминая, каким романтичным был тогда мой возлюбленный. Но меланхолия снова ядом просачивается в душу, и от улыбки не остается и следа.
Не хочу быть здесь. Я хочу в милый сердцу Сидней. В жаркие объятия Нейтана. С трудом сдерживая щемящую боль в груди, пересекаю дорогу в направлении нашей улицы.
Руки уже промерзли до костей, и я совсем замучилась. Наконец подходя к дому, не могу смириться с мыслью, что придется переть чемодан до квартиры по всем этим лестницам. И тут открывается входная дверь.
— Люси! — вылетает из подъезда Джеймс. — Какая удача! Я как раз уходил. — Он заключает меня в жаркие объятия. — Не знал точно, в котором часу ты вернешься. Получила мое сообщение?
— Ага… Я спешила, как могла.
— Ты закоченела, — причитает он, растирая мои руки. — Постой, дай я затащу наверх твой багаж.
— Я просто шла пешком от Пэддингтона! — не выдерживаю я, внезапно почувствовав, как отчаянно мне нужно, чтобы меня пожалели.
— О, малышка, да ты, наверное, без сил!
Джеймс вкатывает мой чемодан в подъезд и волочит по серому грязному ковру, заваленному кипами рекламных листовок. Я тащусь следом, отрешенно глядя на своего с иголочки одетого парня.
Джеймс открывает замок и толкает дверь правым плечом, придерживая ее, пока я вхожу. Мы оба запыхались. Потом он крепко обнимает меня, на несколько секунд прижимая плотно к себе. Дыхание постепенно восстанавливается. Накатывает странное чувство, будто я неверна Нейтану.
Наконец Джеймс отстраняется и осматривает меня изучающим взглядом. Такой стильный в своем сшитом на заказ черном костюме, белоснежной рубашке и галстуке в темно-синюю и бирюзовую полоски.
— Ты изменился, — говорю я.