Люся, которая всех бесила
Шрифт:
— Знаете, что хорошо в моей сестре? С ней каждый день — новый сюжет. Взрыв эмоций. А теперь прошу прощения, мне надо наряжать елку, потому что мой возлюбленный уже смотрит с укором. Пока, — Люся бросила трубку. С чувством резюмировала: — Вот гаденыш.
— У меня галлюцинации, — флегматично заметил Паша, цепляя к веткам гирлянду, — мне послышалось слово «возлюбленный» и еще что ты защищаешь свою сестрицу. Наверно, это от переутомления. Чем тебя так рассердил порнобоян?
— Он говорит, что Катька выкладывает на своей странице отвратительные
— И что в них отвратительного? — удивился он. — Она так славно мурлычет и трясет сиськами перед камерой. А леопардовый латекс — ммм!
— Ты тоже смотрел? — опешила Люся.
— Только не говори мне, что ты из тех женщин, кто ревнует к порнухе, а онанизм считает изменой, — встревоженно попросил Ветров. — И нет, я не дрочу на твою сестру, но несколько ее видео заценил. А мои ребята все поголовно ее фанаты.
— Господи, — простонала Люся и закрыла лицо руками.
— Минуту, — Ветров достал телефон из кармана и принялся в нем искать Катькину страницу. К счастью, делал он это достаточно долго, не дав заподозрить, что она у него находится в закладках. — Вот, полюбуйся, — и он протянул ей свой мобильник.
Люся осторожно глянула на экран.
«Консультант по деликатным вопросам», — стояло у Катьки в статусе.
Это сидение у мэра на коленях — деликатный вопрос?
— Ее бы энергию да в мирное русло, — вздохнула Люся. — Ско-о-олько у нее подписчиков?! С ума сойти!
Тут перезвонил Вешников.
— Люсенька, — сказал он неспешно, — я тут подумал, что мог бы уделить внимание своей поклоннице. Не хотелось бы стать заносчивым писателем, надо ведь быть ближе к народу, — и он хохотнул.
— А поздно, — мстительно ответила Люся, — она больше не заинтересована в вашем автографе.
И выключила телефон.
— Пошли все к черту, — решила она. — Пашка, давай я тебе помогу с елкой, что ли.
— И даже обойдешься без постоянных совещаний с Носовым?
— Костя — святой. Он сейчас тащит на себе весь контент. Ему надо памятник. В бронзе.
— Чудо, что Синичкина не успела разослать в СМИ отчет о своих диких экспериментах. Она поставила отправку писем на 14 января — потому что опасалась, что в новогодние праздники эффект от публикаций будет меньше. Людям нет дела до новостей, пока у них есть тазик оливье и шампанское.
И снова при упоминании Синички Люся лишилась всяких сил.
Это вызывало у нее какое-то нежелание всего.
Она опять рухнула на диван и уставилась в потолок.
Паша сел рядом, погладил ее по колену.
— Как ты думаешь, — спросил он, — почему Китаеву понадобилась именно моя бабушка? Нянь-домовиков пруд пруди, нанял бы любую.
— Паш, она могла отказаться, — заверила его Люся мягко, — ее никто не заставлял.
— Ты так уверена в этом?
— Насколько я могу быть вообще в чем-то уверена. Домовикам необходимо о ком-то заботиться, понимаешь. Это их видовая потребность.
Она перехватила его руку и прижала
— Как-то все сложно, да? — спросила уныло.
— Ну, лучше, чем вчера, — ответил он философски. — По крайней мере, теперь мне не надо тратиться на твою охрану.
— Столько денег впустую, — засмеялась Люся, — убивать-то меня никто не собирался!
И тут же заплакала.
Нина Петровна вернулась ближе к пяти и сразу запрягла Пашу готовить ужин.
Люся сидела на кухонном столе, всем мешала и смотрела, как слаженно они кулинарят. Сразу было видно, что это не в первый раз.
Разумеется, на оливье и селедку под шубой с Ниной Петровной рассчитывать не приходилось. Она предпочитала легкие закуски вроде креветок с апельсинами и клубники с маскарпоне, на горячее планировалась дорадо. Несколько бутылок шампанского охлаждалось в холодильнике, и Люся боролась с желанием открыть одну из них и наклюкаться.
Первые годы Люся никак не могла привыкнуть к тому, что старушка проводит столько времени на кухне. Есть же доставка — привезут и первое, и второе, и компот.
Но потом она поняла, что Нине Петровне на полном серьезе нравится готовка.
Ну, у каждого свои заморочки.
Из ноутбука доносилось бормотание сериала «Друзья».
Как-то все просто, да?
Люди готовят пищу, а потом делят ее между собой.
«Итак, иди, ешь с весельем хлеб твой и пей в радости сердца вино твое…»
— Есть зло, которое видел я под солнцем, и оно часто бывает между людьми, — отозвался Паша машинально, и Люся поняла, что сказала это вслух.
— Да, — Нина Петровна протянула ей клубнику, — есть зло под солнцем, и люди жестоки друг к другу. Но жестокость порождает не жестокость, моя дорогая, она порождает сострадание.
— Вы говорите о Китаеве?
Старушка засмеялась.
— Люсенька, выключи в себе журналиста, — посоветовала она. — Знаете, дети мои, иногда, даже в старости, появляется ощущение, что тебе пора начать все заново. Перелистнуть страницу. И это значит, что ты все еще жива, хотя после смерти Димы я так мечтала умереть. Но мой траур затянулся.
Паша обнял ее и поцеловал одуванчиковый пушок волос на макушке.
Они были такими разными, старушка хрупкой и нежной, а он мрачным и хмурым, но в это мгновение казались Люсе очень похожими.
Вечер (вернее, ночь) получился довольно сносным.
Ладно, вполне себе милым.
Дед-коркор Николай Иванович ловеласил по полной, без устали очаровывая Нину Петровну.
Старушка хихикала и, если уж совсем честно, немного перебрала с шампанским.
Пашка, подлец, все-таки позаботился о подарке для Люси.
Она смотрела на яркую коробку с пышным бантом, как на гремучую змею.
Он это специально, да?
Чтобы ей было неудобно?
Ерзая под его веселым взглядом, Люся открыла коробку и обнаружила там новый мобильник.