Лжец, лжец
Шрифт:
— Миссис Резерфорд, я как раз собирался связаться с вами. К сожалению, возникла проблема.
На полпути к тому, чтобы поднести бокал к губам, ее рука замерла.
— Что, простите?
Мои челюсти сжались, и я крепче сжал телефон.
— Мисс Резерфорд больше не со мной. Она убежала, когда я остановился на заправке. Я думаю, у нее были другие планы, поскольку она взяла с собой свой чемодан. Мне жаль сообщать вам об этом, мэм, и, конечно же, я не приму оплату за незавершенную работу.
— Не будь смешным. Конечно, тебе заплатят. Это моя оплошность. Я должна была ожидать, что она может сбежать.
Моя мама вздохнула и прижала пальцы к вискам. Она пробормотала
Все, что я слышал, — это повторяемые одни и те же слова.
Мисс Резерфорд больше не со мной.
К тому времени, как моя мама повесила трубку, гнев и тревога стали безудержными.
— Что ж, — сказала моя мама, поднимая свой стакан, — вот и все. Девочка сбежала. Я полагаю, она вернется, когда поймет, как хорошо ей было. Надеюсь, прежде, чем кто-нибудь из наших знакомых заметит ее.
— И это все? Что, если она ранена? Что, если она в беде?
— Что ты хочешь, чтобы я сделала, Истон? Вызвала полицию?
Я не упомянул тот факт, что уже позвонил им по дороге сюда, или что я планировал позвонить им снова, чтобы сообщить, что она пропала. Если бы моя мама узнала, что я связался с полицией, она бы думала только об одном: о своей репутации.
— Ты действительно думаешь, что они воспримут это всерьез? Она пришла с улицы, и сейчас она почти взрослая. Она взяла с собой свой чемодан, Истон. Это, конечно, не первое ее родео. Она точно знала, во что ввязывается, когда решила вести себя как преступница, — она допила остатки из своего бокала и пробормотала: — После всего, что я для нее сделала.
— Все, что ты сделала? Ты обращалась с ней как с ничтожеством с первого дня, когда увидела ее, — я недоверчиво покачал головой и бросил ее телефон на фотоальбом. — Знаешь что? У меня нет на это времени.
Развернувшись, я направился к выходу.
— Как ты думаешь, куда ты направляешься? Клянусь, Истон, если твой ответ не о школе, у нас будет совершенно другой разговор, когда ты получишь степень бакалавра…
Я захлопнул за собой дверь.
Мария, держащая в одной руке гору сложенных полотенец, остановилась у лестницы, когда увидела, что я направлялся к входной двери.
— Истон.
Я оглянулся через плечо.
— Por favor (Пер. Пожалуйста).
В глазах Марии появилось беспокойство, и она тихо произнесла: — Будь осторожен.
Будь осторожен. Мария редко говорила мне об этом, но она сказала достаточно, чтобы я запомнил, что это означало. Она обеспокоена. Значит, нас таких двое. Через мгновение я кивнул и рывком открыл дверь.
Я не мог собраться с мыслями, пока шел к своей машине, проскользнул внутрь и перезвонил в полицейский участок. Меня бы не удивило, если бы Ева действительно сбежала. Я бы понял ее желание, даже когда боль вспыхнула в моей груди при мысли о том, что она добровольно ушла. Но сейчас все это не имело значения. Пока я не был бы уверен, что она в безопасности, ничто другое не имело значения. Пять минут спустя я повесил трубку и бросил телефон на пассажирское сиденье. Двадцать четыре гребаных часа до того, как они могли бы подать заявление о пропаже человека. Час до того, как появился бы офицер, чтобы лично узнать подробности. За час могло случиться все, что угодно.
Я завел машину и крепче сжал руль, выезжая на улицу. Я все еще чувствовал вес хрупкого четырнадцатилетнего тела Евы в своих руках, когда я поймал ее при падении на заднем дворе. Текстуру
Надежда в ее взгляде, когда я пообещал, что она в безопасности.
Если она действительно сбежала, я знал одно место, куда она могла бы пойти. Где-то она знакома. Место, где у нее были контакты. Костяшки моих пальцев белели по мере того, как я подъезжал все ближе и ближе к Питтсу. Я знал этот маршрут лучше, чем следовало бы. Но на этот раз, когда здания уменьшились в размерах, а улицы покрыли выбоины, я внимательно осмотрелся вокруг. Внимательнее, чем когда-либо.
Несколько женщин склонялись на углу, и я слегка замедлил шаг. Две из них выглядели достаточно взрослыми, чтобы годиться мне в матери. Их щеки ввалились, сигарета лениво торчала во рту у одной женщины, пока она наблюдала за мной. Она подмигнула, и ее взгляд из-под тяжелых век оценивающе скользнул по моей машине. Когда я переключил свое внимание на третью, что-то тревожное зашевелилось у меня в животе. Она вообще едва ли похожа на женщину. Ее глаза пусты, как будто она видела больше, чем кто-либо должен за свою жизнь, а беременный живот похож на арбуз на ее костлявых конечностях. Ей не могло быть больше семнадцати. Того же возраста, что и Ева. Моя челюсть сжалась, и я отвел взгляд, прежде чем полностью проехал мимо них.
Время тянулось, вытесняя из моих легких всякую надежду, пока я пробирался по улицам, которых никогда не видел. Я обходил квартал за кварталом, игнорируя угрожающие взгляды похотливых мужчин и провокационные призывы нетерпеливых женщин.
От нее не было никаких следов.
Во время моего второго проезда мой взгляд привлек знакомый скелет с граффити, и я замедлил шаг. Приближалась та же заброшенная стоянка, на которой я припарковался в прошлый раз, когда был здесь.
Мой большой палец барабанил по рулю, и я провел зубами по губе, когда мне в голову пришла мысль. Даже если я нашел бы Еву, я, возможно, смог бы задержать Пола на некоторое время, но этого недостаточно. Пол — это новая территория. Он был в моем гребаном доме, в одной комнате с ней. Я понятия не имел, как долго он за ней охотился и насколько пристально наблюдал. Я не мог недооценивать, насколько он опасен, и я не мог все испортить.
Горький образ Евы в моей спальне, заключенной в чьи-то чужие объятия, вспыхнул в моем сознании, задерживаясь надолго.
Гноящийся.
Еве потребовалось больше трех лет, чтобы позволить мне подержать ее. Что бы ни сделал этот парень, Александр, чтобы заслужить ее доверие, должно быть, потребовалось время. История. Если бы они были вместе в Питтс, он знал бы кое-что о ней — и о Поле, — это могло бы иметь значение для того, чтобы убедиться, что она осталась бы в безопасности навсегда.
Приняв решение, я свернул на парковку. Все, что выходило за рамки безопасности Евы, сейчас не имело значения. Может, Александр и был ее прошлым, но я — ее будущее.
И я позаботился бы о том, чтобы он знал об этом.
Запирая машину, я шагал по потрескавшемуся тротуару и свернул в знакомый переулок. Я не остановился, пока не достиг той же стальной двери, у которой в последний раз видел Еву. Той ночью я не мог подойти достаточно близко, чтобы ничего не разглядеть, не выдав себя. Сегодня переулок мертв, если не считать бездомного, который спал рядом с мусорным контейнером.