Лжец, лжец

Мартин Т. Л.

Он исчез в ванной и вернулся с комом туалетной бумаги, прижатым к носу.

— У меня много качеств, но лжец — не одно из них.

— Держись от меня подальше.

Он сделал шаг в мою сторону, и я напряглась.

— Скажи мне, малышка. Как ты думаешь, каким бизнесом я занимаюсь? Как, по-твоему, познакомились твои родители?

У меня свело живот, и я отрицательно покачала головой.

— Твой отец купил Валентину у одного из моих людей. Когда он не смог вернуть то, что задолжал, я приехал забрать ее, но обнаружил, что он обрюхатил ее. Валентина не сделала аборт, что оставило

им два варианта: заплатить долбаный долг или найти мне замену. Твой отец в частном порядке решил заменить ее тобой, когда ты станешь достаточно взрослой, чтобы работать. Дети опасны — закон безжалостен к ним, и никогда не знаешь, чем все обернется. Но они часто продаются дороже, и поскольку твои собственные родители участвовали в сделке, никто не стал бы тебя искать. Поэтому я согласился. Я вернулся шесть с половиной лет спустя, чтобы забрать тебя.

Шесть с половиной лет…

— Почему я не могу пойти, мамочка? Я хочу прийти.

Я не могла дышать.

— Пришел узнать, что Валентина не знала о пересмотренном соглашении. Она предложила себя вместо тебя.

— Я знаю, что хочешь, милая. Но там, куда я направляюсь, небезопасно для ребенка.

Ее руки дрожали, когда она засовывала внутрь еще одну рубашку. Она не смотрела на меня. Почему она не смотрела на меня?

Я сглотнула, но болезненное жжение в моем горле только усилилось. Мой голос едва ли похож на шепот, когда я умоляла:

— П-прекрати. Пожалуйста, прекрати говорить.

— Она обещала быть хорошей, и если бы она уже не доказала свое послушание в прошлом, я бы не согласился. Как бы то ни было, она была красивой, послушной, и я знал, что мои люди захотят ее вернуть. Она была солидной заявкой. Поэтому я продал ее, и какое-то время она твердо держала свое слово.

Слезы угрожали пролиться, и я сильнее покачала головой.

Прекрати. Я не хочу этого знать.

— Видишь ли, я считаю себя честным бизнесменом с точки зрения поиска творческих решений, когда возникает проблема. Между нами троими была история, доверие и слишком много измененных сделок, поэтому, когда Валентина, черт возьми, повесилась, это вывело меня из себя.

Нет.

Я прислонилась всем весом к стене и отвернулась. Мои губы дрожали, но я сдерживала слезы. Я не могла позволить этому монстру увидеть, как сильно он причинил мне боль.

— Твой отец снова был в долгу. Когда я пришел за ним, то увидел тебя, крепко спящую на своем матрасе у дивана. Конечно, он предложил тебя в качестве замены, но нет. Несмотря на весь ущерб, который он причинил, я решил, что он отдаст мне все, что у него есть, а тебя я оставлю себе. Ты, предположительно послушная и покладистая, как твоя мать, должна была стать моим подарком за те неприятности, которые причинили мне твои родители.

Его пристальный взгляд скользнул по моему лицу, но я невидяще смотрела вперед.

— Предполагалось, что ты будешь хорошей маленькой девочкой.

Его голос стал холоднее льда. Краем глаза я увидела, как

он медленно разматывал шарф со своей шеи.

— Вместо этого ты была гребаной дурой. Я дал твоему отцу целый год, чтобы найти тебя, и когда у него не получилось даже этого, я приказал его повесить. Имело смысл наказать его так же, как он наказал меня вместо твоей матери.

По ковру шлепали мокасины из искусственной итальянской кожи, затем он оказался в поле моего зрения. Я смотрела сквозь него.

— Поздравляю, — сказала я бесцветным голосом. — Ты довел взрослую женщину до самоубийства. Ты бизнесмен, который не может собирать платежи, и ты так отчаянно хочешь перепихнуться, что тебе нужно связывать несовершеннолетних девочек. У тебя, должно быть, самые маленькие яйца в мире.

Пощечина откинула мою голову набок, и я закрыла глаза от острой боли.

— Ты думаешь, ты здесь, потому что мне нужно потрахаться? — кипел он.

Он схватил меня за волосы и впечатал щекой в стену. Боль пронзила мою щеку, челюсть, отдалась в ушах, но я не издала ни звука. Его губы коснулись моего лба, и что-то жестокое исказило его слова.

— Ты здесь, потому что причинила мне боль. А теперь я собираюсь причинить боль тебе.

Истон

— Пять минут, — сказал я Александру по телефону и съехал с автострады. — Ты там?

Мои ладони болели от того, что я так крепко сжимал руль. В первый час в дороге от нетерпения моя хватка ослабла. Ко второму часу перед глазами все покраснело. Теперь, спустя три с половиной часа, единственное, что позволяло мне оставаться в здравом уме и видеть дорогу, — это осознание того, что этому ублюдку пришлось проехать такое же расстояние, чтобы доставить Еву так далеко. Он не мог приехать намного раньше, чем я приехал бы.

— Я был в Калифорнии, когда ты позвонил. Нелегко организовать авиаперевозку в мгновение ока, — сказал Алехандро. — Ты доберешься туда немного раньше меня.

— Где именно находится это там?

Когда он прислал мне сообщение, я не задавал вопросов. Я просто вел машину.

— Квартира, в которой выросла Ева. Пол владеет тридцатью двумя комплексами, и по состоянию на то, что три года назад умер отец Евы, включило и квартиру.

Моя челюсть сжалась, и я замедлил шаг, приближаясь к адресу. Банкер-роуд, 4615.

— Ты уверен, что она здесь?

— Я не совершаю ошибок.

До сегодняшнего дня я знал, что Еве достались дерьмовые руки, но я понятия не имел, насколько дерьмовые и сколько их было. Когда мы впервые поговорили, Александр рассказал мне, кто такой Пол. Этому больному ублюдку предстояло еще кое-что, если он думал, что вышел бы отсюда свободным человеком. Я свернул на Банкер-роуд, где стена жилых домов отгородила остальной Детройт. Мои плечи напряглись, когда я рассматривал разрисованные граффити двери и гниющую штукатурку.