Лжец, лжец
Шрифт:
Я сделал уверенный шаг назад, надеясь безопасно уложить ее на кровать, чтобы освободить руки, но времени нет. Пол бросился к нам — к Еве. Мой пульс грохотал в ушах. Он отвел руку назад, удерживая нож. Я развернулся за полсекунды до того, как лезвие вонзилось мне в спину. В ушах звенело, волна головокружения захлестнула меня. Моя челюсть сжалась, когда всплеск адреналина смешался с болью, и я отбросил локоть назад.
Я услышал хруст, проклятие.
Глаза Евы распахнулись, дыхание участилось.
Я развернулся и пинком отбросил упавшее оружие подальше от себя. Он прижал
Ева смотрела на него, сглотнула и сжала мою рубашку.
— Он… Он здесь…
Морщась, я осторожно опустил ее на матрас.
— Ева, — я тяжело дышал. — Посмотри на меня.
Она посмотрела.
— Что бы ни случилось, мне нужно, чтобы ты оставалась здесь.
Отчаяние напрягло мой голос, я хотел, чтобы она послушалась. Была эгоисткой, не беспокоиться ни о чем, кроме собственной безопасности. Но она не ответила, и у меня нет времени ждать ее подтверждения.
Я обернулся как раз в тот момент, когда Пол нанес удар мне в живот.
Ева
Шлюха.
Пизда.
Я смотрела на сцену, разворачивающуюся передо мной, но она выглядела странно. Такая далекая. Словно толстый лист стекла отделял меня от Истона и монстра. Кулак Истона врезался в уже окровавленное лицо монстра, отбрасывая его к стене. Движение запечатлено под водой, размыто в замедленной съемке.
Ты заслуживаешь того, чтобы гнить, гнить, гнить, как и твоя мать.
Тяжесть его руки, холодной и грубой, все еще оставалась на моей щеке, прижимая мой нос к матрасу. Ощущение его ног, сомкнутых вокруг моей спины, удерживающих меня на животе, пока он резал, кромсал, терроризировал. Его слова не утихали; они сверлили мои уши, царапали мою душу, и я хотела оказаться под водой вместе с ними, чтобы это прекратилось.
Дочь шлюхи.
Ты принадлежишь мне. Помнишь?
У меня болела грудь. Я хотела бы утонуть в оцепенении. Я хотела исчезнуть.
Тебя продали, сука.
Ты моя, моя, моя…
При этом слове другой голос будоражил мое сознание. Он низкий, нежный, успокаивающей лаской обволакивал мое сердце.
— Если ты моя… Это значит, что я тоже твой.
Я вдохнула… Выдохнула.
Перед глазами расплывалось красное, и меня накрыло облако замешательства. Я наклонила голову, пытаясь разобраться в хаотичной картине. Я знала, что на его лице кровь, но передо мной спина Истона. Я не должна видеть красного на спине Истона. Но я видела. Так много красного… Просачивалось сквозь его рубашку.
Ты испорченный товар, малышка, — слова пытались затащить меня обратно в кошмар.
Неполноценная, неполноценная,
Почему у Истона шла кровь?
— Я помню ту ночь, когда впервые увидел тебя. Ты была несокрушима.
Мои легкие сжались.
Несокрушима.
Несокрушима.
Несокрушима.
Кулак с волосатыми костяшками столкнулся с животом, так много красного, что Истон согнулся пополам. Он отшатнулся назад, натыкаясь на матрас, прежде чем медленно выпрямился. Монстр приблизился к нему, и я увидела, как Истон заколебался. Его поза нетвердая, походка шаткая.
Ты никто, ничто, ничтожество…
— Ты самое потрясающее создание, которое я когда-либо видел.
Мое сердце стучало у меня в ушах. Глаза защипало от печали и замешательства.
Истон…
Мой взгляд скользнул к ковру, где солнечные лучи как раз подчеркивали упавший нож. Он отливал серебром под красным, так много красного. Я протянула руку, чтобы коснуться зазубренных краев, врезавшихся в мою кожу.
П-Р-О-Д-А-Н-О.
Снова и снова он повторял это слово, вырезая его. Боль от раны — ничто по сравнению с вечным звучанием его голоса, врезающимся в мой мозг, и я задалась вопросом, что из этого было более постоянным.
— И все это ради нее? — выплюнул он, возвращая мой взгляд к ним. — Поверь мне, она, черт возьми, того не стоит.
Глаза Истона такие темные, такие смертоносные, что я с трудом узнавала его. Он выбил ноги монстра из-под себя и схватил его за волосы, пока не стал вынужден встретиться взглядом с Истоном.
Когда Истон заговорил, его слова тихие, но грубые, и в них звучала убежденность.
— Она стоит всего, чего ты не стоишь. Ты просто кусок дерьма, слишком слабый, чтобы осознать это.
Истон опустил колено на уже сломанный нос монстра, и Пол покашлял кровью.
Я не могла оторвать от него взгляда. Не от монстра — от Истона. Он стоял высоко, возвышаясь над монстром, но его кожа слишком бледная. Дыша слишком быстро, слишком тяжело, он наткнулся на стену, используя ее как опору. Истон… Сильный, самоотверженный, неунывающий. Но он всего лишь человек. По стеклу, разделяющему нас, поползла трещина.
Я посмотрела на нож, потом на монстра.
Колени на полу, он задыхался сильнее, чем Истон. Его лицо покрыто красным, рубашка пропитана потом и кровью. Я искала и искала, но по-прежнему нет ни когтей, ни клыков, ни рогов. Потому что, возможно, монстры тоже всего лишь люди.
Стекло треснуло, образуя паутину трещин, затем разлетелось вдребезги.
Пол бросился к Истону, и мое сердце остановилось. Я никогда не видела никого настолько бледного. Истон медленно моргал, опираясь одной ладонью о стену, чтобы удержаться в вертикальном положении, и Полу слишком легко обвить руками шею Истона, как змее. Адреналин бурлил во мне, и я заставила свое тело двигаться. Я соскользнула с матраса, на четвереньках подползла к ножу. Дрожащие пальцы сжали его. Он казался чужим, слишком тяжелым в моей руке. В поле моего зрения мелькнула фигура в дверном проеме, но я не остановилась. Я не думала. Я сделала выпад.