М. П. Одинцов
Шрифт:
справедлив». Летчики с радостным нетерпением ждали, подчеркивая в беседах, что Одинцов и теперь не
забыл кабину самолета, много летает, умеет и рассказом, и показом научить уму-разуму. Но понимали
одно: спокойной жизни не будет, внешним марафетом не отделаешься.
Новый командующий начал с объезда и облета частей и гарнизонов. Знакомясь с боевой готовностью
вверенных ему войск, объявлял сборы по учебной тревоге, присутствовал на занятиях, полетах и [168]
учениях.
Мне довелось первый раз встретиться с Михаилом Петровичем в штабе недели через две после его
прибытия в округ. Помню, пришел утром на службу за полчаса до положенного времени, будто чувствуя, что эта встреча состоится. Разделся. Приготовился к работе над лекцией. И вдруг звонок:
— Товарищ Шароваров? Одинцов говорит. Зайдите ко мне.
Гадаю: что бы это значило? Но раздумывать некогда, спросить тоже не у кого. Прибыл. Доложил.
Одинцов вышел из-за стола, поздоровался за руку. Усадил в кресло. Сам сел напротив. Стал
интересоваться политотдельскими делами. И вдруг спрашивает:
— Как вам нравится мой кабинет?
Мне уже была известна придуманная им самим поговорка: «Покажи мне твое рабочее место, и я скажу, кто ты». Да и по собственному опыту знал, что кабинет любого командира и политработника хранит
всегда отпечаток его личности. Не раз убеждался, что при достаточном воображении, стоя в любой такой
комнате, можно не только понять ее хозяина, но и узнать его рост, возраст, привычки, режим дня, увидеть
совсем незнакомого человека почти зримо. С ответом поэтому не стал торопиться. Осмотрелся.
Кабинет был просторен, но невелик, светел и прост. Окинул взглядом мебель, стены. Они говорили о
широте интересов хозяина. В больших книжных шкафах труды классиков марксизма-ленинизма, уставы, наставления. Много книг по авиационной технике, тактике, аэродинамике. На стенах картина —
среднерусский задумчивый пейзаж. На других стенах красочные планшеты со схемами воздушных
операций времен Великой Отечественной войны. Все как нельзя [169] лучше подчеркивает деловитость и
аккуратность хозяина кабинета, который, видно, уже приложил свои руки к его оборудованию.
— Кабинет, товарищ командующий, по-моему хороший, — сказал я тогда, опомнившись от
неожиданного вопроса.
Морщинки у глаз Одинцова хитровато сбежались.
— А стихи Владимира Маяковского вы знаете, Алексей Михайлович?
Генерал встал, вышел из-за стола и, прохаживаясь по кабинету, начал декламировать:
Грудой дел,
суматохой явлений день отошел,
постепенно стемнев.
Двое в комнате:
я и Ленин —
фотографией
на
Остановился рядом и, пристально глядя в упор, спросил:
— Знаете этот стих, товарищ Шароваров?
— Так точно, товарищ генерал, — отвечаю. — Не только знаю, но и нравится мне очень это
стихотворение.
— Вот и отлично, — говорит. — Продолжайте его читать. И я продолжил:
Товарищ Ленин,
я вам докладываю
не по службе,
а по душе,
Товарищ Ленин,
работа адовая
будет
сделана
и делается уже... [170]
— Вот-вот. Все правильно. А как же мне прикажете быть с докладом «не по службе, а по душе»?
И только теперь я понял, зачем он завел этот разговор. Портреты Владимира Ильича Ленина в хорошем
исполнении художников в политотделе были. Свою оплошность мы исправили немедленно. Но этот урок
запомнился мне. Потому что это был не просто «правильный» жест нового командующего перед
работником политоргана. Этим, я бы сказал, Михаил Петрович выразил свое глубочайшее понимание
роли советского единоначалия на партийной, ленинской основе, свое отношение к партийно-
политической работе...
Да, в душе он и сегодня комиссар. И не только потому, что окончил Военно-политическую академию. По
манере общения с людьми, по умению быть там, где трудно, по характеру интересов. Размышляя о
глубоком смысле понятия «боевая и политическая подготовка», Михаил Петрович нередко повторяет: «С
шинелью ведь не выдают смелость, исполнительность, находчивость, трудолюбие, чувство
товарищества. А без этих качеств нет воина, бойца. Солдата надо еще выковать. Тут и встречается рука
командира и политработника, партийного и комсомольского активиста, так рождается их единство, монолит».
Тепло отзывается о Михаиле Петровиче полковник в отставке Павел Трофимович Вакулин. Сам он всю
войну прошел в авиации, воевал достойно, а после войны учился с Михаилом Петровичем в Военно-
политической академии, знал его командиром части, на других ответственных должностях, был
секретарем парткома управления крупного штаба, где на учете стоял коммунист генерал Одинцов.
— Смею утверждать, — говорит Павел Трофимович, — что Одинцов настоящий руководитель прежде
всего потому, что он умеет держать не только власть, [171] но и себя. Он — добр, но не добренький. Не из
тех, которые не могут заставить людей выполнять свои обязанности. Он обладает теми качествами, которые сформулировал еще Александр Васильевич Суворов, считая, что командир должен быть смел —