М. П. Одинцов
Шрифт:
командира авиаэскадрильи гвардии майор Е. Беляков вместе с другими авиаторами находился с
дружественным визитом у летчиков Финляндии. Во время показательных полетов гостей и хозяев
Белякову не повезло: едва его сверхзвуковой ракетоносец вырулил на старт, как на землю обрушился
ливень. Плотная облачность спустилась метров до трехсот. В этом сером мраке предстояло
демонстрировать фигуры высшего пилотажа, которые даже в нормальной обстановке при хорошей
погоде требуют особого мастерства
решится? Это же выше человеческих возможностей!»
Но самолет уже взлетел. Все, кто наблюдал этот неповторимый полет на телеэкранах, были потрясены.
Машина творила чудеса — она вращалась, летала вверх колесами, разворачивалась вокруг хвоста. При
этом нельзя забывать, что Беляков управлял своим «МИГом» не над родной землей. И на его плечах
лежала особая ответственность. Он отвечал за летное мастерство свое и всех советских летчиков. Когда
самолет заходил на посадку, наблюдавшие потеряли машину из виду. Но Беляков отлично приземлил
истребитель.
На следующий день финские газеты вышли с портретами Белякова. Его хладнокровие, мастерство [178]
восхитили буквально всех. «Подлинным украшением дружеского визита советских летчиков в
Финляндию, украшением авиационного праздника, — писала пресса, — был полет и пилотаж майора
Белякова».
Это был подвиг в полном смысле слова. Подвиг, основанный на мужестве и точном расчете, высочайшем
профессиональном искусстве и опыте, на блестящем знании всех возможностей своей машины.
Особую заботу командующий постоянно проявлял о строжайшем соблюдении летных законов и правил.
Если кто-то отступал от них, тут Михаил Петрович, в общем-то не злой по характеру, не знал
снисхождения, был непримирим. Бывали случаи, что отстранял от полетов даже больших командиров, которые не отличались в технике пилотирования, плохо готовились к полетам, но любили
импровизировать в небе в погоне за лаврами виртуозов воздушного трюкачества. При этом со всей
строгостью любил повторять слова отца русской авиации Н. Е. Жуковского: «Самолет — великое
творение разума и рук человеческих — не подвластен никаким авторитетам, кроме лиц, уважающих
летные законы». И требовал от всех должностных лиц делать все, чтобы каждый летчик, инженер, техник, механик не просто знал их, а был убежденным сторонником неуклонного соблюдения правил
безопасности полетов, не только разумом, но и сердцем, всем существом уяснил, что самодисциплина и
мастерство взаимосвязаны.
Умело работал он с командирами подразделений, начальниками служб, с истинно партийной
ответственностью заботился об их становлении. Сборы, семинары, конференции, занятия в системе
командирской подготовки — само собой. Но главное, считает он, индивидуальная
округе, в штабе ВВС бытуют его любимые изречения, крылатые фразы: «Руки работают так, как думает
голова», «Если [179] бездельник не раздражает вас, значит, вы сами похожи на него», «Смелость —
союзница умелых», «Можно преодолеть неумение, незнание, неуверенность. А вот когда человек думает, что он бога за бороду схватил, что окончательная истина у него в кармане, — это злокачественно»,
«Помни хорошее летное правило: делай быстро, но не торопись», «Хочешь получить толковый ответ —
научись умно спрашивать», «Не контролируй то, чему сам еще не научился и не научил...» Принципы
вроде бы простые и естественные, но ложились они в основу стиля работы командования, становились
настоящей школой, поучительной и строгой.
Все сразу заметили, что любит он выдвигать людей, постоянно «болеет» доброй страстью отыскивать в
человеке не худшее, а лучшее, пестует активное и динамичное в характере. Поэтому подбор и
расстановка кадров никогда у него не были случайными. Будем откровенны: это свойственно далеко не
каждому руководителю.
Простое, казалось бы, дело: наступает время — и офицера надо выдвигать, или выходит срок — и надо
его представлять к очередному воинскому званию. Раньше как делалось? Напишут реляцию, отправят по
команде. Одинцов завел иной порядок. Прежде чем рассмотреть представление, обязательно приглашает
на беседу. Осмотрит, как одет. Поприветствует именем авиации, ее прошлым, настоящим и будущим, будто и дел у него иных нет, только и ждал человека, рад именно ему. Потом — все остальное. Офицеры
такие разговоры стали называть в шутку «исповедями», «покаяниями в грехах». Но шутка шуткой, а к
таким беседам готовились серьезно, уроки из них извлекали полезные. Вопросы командующий задавал
разные: по службе, о делах житейских, о семье и детях. Мог задать и такой вопрос: «А как в городе с
[180] выполнением промышленного плана?», «Какие фильмы и спектакли идут в кинотеатрах и театрах, что читаете»? Не знаешь — будешь знать, а знаешь — хорошо, что не одним аэродромным воздухом
дышишь, не одной казармой живешь, страну видишь, труд народа, от культурной жизни не отстаешь.
В этом ему помогала поистине феноменальная память, знание качеств и возможностей подчиненных. О
памяти Одинцова, избирательной и целенаправленной, памяти на людей, и сегодня ходят легенды. Один
раз увидев человека, побеседовав с ним, он уже не забывает его всю жизнь. Запоминает не только лицо и
фамилию, но и деловые качества, его способности и возможности.
В беседе как-то с гордостью вспомнил, что за время службы ему приходилось представлять к высшим