М. П. Одинцов
Шрифт:
офицерским и генеральским званиям десятки командиров.
К чему все это сказано? А к тому, что есть ведь еще любители и «задвигать». Встречаются, к сожалению, и большие начальники, живущие по принципу: «Надо выдворить? Выдвинем!» Это особенно по
отношению к тем, кто по разным причинам, нравственной или деловой несовместимости, раздражает или
потенциально может составить угрозу соперничества.
Михаил Петрович никогда не кривил совестью, не «подделывался» под подчиненных. Суди человека
делам его — по такому правилу живет. Терпеть он не может тех начальников, которые, бывая в
подразделениях, чуть ли не хлопают по плечу на аэродроме авиаторов, щеголяют крепкими словами, подделываясь под «своего». По многолетнему опыту он знает, что таких «своих в доску», как правило, в
авиачастях принимают с усмешкой, платя за пренебрежение той же монетой. Сыплет такой «деловой»
[181] скользящими по поверхности «мимоходно-мимолетными» вопросами, а ему и отвечают
соответственно: «Как дела? Летаем. Как питание, обмундирование? Нормально».
Критикуя на заседаниях Военного совета подобных руководителей, любил повторять: плох тот солдат, который не хочет стать генералом, но вдвойне плох тот, кто, став генералом, перестает быть солдатом; биография командира — это прежде всего люди, выращенные им. Своим опытом, своим примером
наставлял: всегда, как бы ни был занят, думай о тех, кто под началом твоим, заботься о них. Ибо их
настроение и дух те же ракетоносцы, те же полеты. Даже посильнее и поважнее.
Не одна бессонная ночь является свидетелем его многотрудных размышлений над тем, как создавать
высокий душевный подъем у людей в повседневной учебе. Он внимательно изучал работы военных
педагогов и психологов, систематизировал свои наблюдения, нащупывал закономерности. А потом
вместе с членами Военного совета, с заместителями, офицерами штаба, с командирами и
политработниками формулировал выводы, рекомендации, испытывал на практике новые методики
подготовки подразделений, отдельных категорий летчиков и должностных лиц инженерно-технического
состава, решительно выступал против «натаскивания» людей, штурмовщины, за ритмичную,
эффективную организацию летной работы. И при всем том он оставался мечтателем. А мечты, как
известно, двигают прогресс.
Михаил Петрович рассказывал о таком случае:
— На теоретическом семинаре в авиационном подразделении, на котором мне довелось присутствовать, речь зашла о романтике воинской службы, фронтовом товариществе, об условиях, порождающих подвиг.
Тема волновала всех, многим захотелось [182] поделиться своими мыслями. Особенно запомнилось
выступление одного лейтенанта. Он так вдохновенно рассказывал о боевых подвигах молодых авиаторов
в годы Великой Отечественной войны, будто вместе с ними участвовал в жарких
примерах, почерпнутых из литературы, кинофильмов и рассказов ветеранов, он раскрыл стойкость, мастерство, точный расчет, исключительную самоотверженность — черты, свойственные советским
летчикам старшего поколения, которых по праву называют «романтиками» неба.
Закончив свое очень интересное выступление, летчик несколько секунд помедлил, а потом совершенно
неожиданно, словно самому себе, сказал:
— Теперь стало меньше романтики.
Лейтенант сел, и, как мне показалось, глаза его стали грустными.
Последнее замечание сразу же вызвало горячие споры. Руководитель занятий не торопился с выводами, дал возможность высказаться всем желающим. А их было много, и каждый офицер отстаивал свою точку
зрения. Это, конечно, хорошо. Но настораживало то, что некоторые, оказывается, видели в своей службе
мало романтического, а только повседневный и далеко не легкий труд. Романтика, дескать, — это для
земной молодежи, а у нас работа, и только работа. Пусть любимая, но лишенная романтики в прямом
понимании этого слова.
Скажу откровенно, меня такое приземление летной профессии прямо-таки огорчило. Ведь всегда
считалось, и справедливо, что в любом деле есть свои романтические стороны, которые привлекают
людей пытливых, ищущих, а особенно молодых, выбирающих будущую специальность. И совершенно
очевидно: [183] в первую очередь романтика полета делает авиацию особенно притягательной для
юношества. А тут услышал такое: успех боя в наше время больше, мол, зависит от качества летательного
аппарата, чем от мастерства тех, кто им управляет. В доказательство этого приводились такие доводы: на
современной боевой машине большинство этапов полета выполняется в автоматическом режиме. И как
бы получается, что деятельность летчика тут больше сводится к роли оператора. Свойственное ему место
в системе человек — машина — среда он занимает только там, где пилотирование производится
вручную. Самолетные автоматические системы, ЭВМ помогают экипажу, конечно. Но могут ли они
заменить его?
Отвечая на этот вопрос, пришлось выступить и рассказать об одном недавнем случае из будней боевой
учебы наших авиаторов. Вот об этом эпизоде.
Старший лейтенант Виктор Радчук на ракетоносце, увлекшись выполнением задания, попал в опасный
режим полета — инерционное вращение. Скорость намного больше звуковой, самолет бешено
вращается, высота падает. Перегрузки с неимоверной силой вдавливают тело летчика в сиденье, а он