М. Ю. Лермонтов в воспоминаниях современников
Шрифт:
в третьем часуэти господа нас покинули, а братья
отправились обратно в лагерь. <...>
В субботу у нас за обедом собралось много гостей.
<...> Были Валуевы, Вяземский, Лермонтов и Вигель.
Из-за последнего все и собрались; он должен был
читать нам свои мемуары (братья тоже приехали из
лагеря). С половины седьмого до десятимы были так
захвачены чтением Вигеля, что не заметили, как проле
тело время.
сится к числу его друзей, был очарован. Это остроумно,
смешно, интересно, порою глубоко и написано в стиле,
исполненном изящества, легкости и силы, сообразно
сюжету, который он трактует; различные портреты
набросаны рукой мастера, и там есть персонажи
настолько забавные, настолько живые, что кажется,
будто ты жил вместе с ними, и если бы однажды увидел
их, то пошел бы им навстречу, улыбаясь, как старым
284
знакомым. Итак, в десятьчасов «заседание» было
закрыто, и мы отправились в Павловск к м-м Шевич,
у которой были именины. <...>
В воскресенье двенадцатичасовым поездом я со
своей горничной поехала в Петербург навестить бедную
графиню Беннигсен. <...> В пятьчасов я была уже дома;
там я застала Валуевых, Вяземского и г. Поля Муха-
нова.<...>
Вечером мы все отправились в Павловский воксал.
Странно было снова ехать в коляске, сидя напротив
Муханова — the same, but how different *. Я все время
с трудом подавляла сильное желание засмеяться. Он
потом еще пил у нас чай вместе с Валуевыми, Вязем
ским, Лермонтовым, Репниным и Виктором Балабиным
и уехал ночным двенадцатичасовым поездом, пообещав
приехать на этой неделе, которую он еще пробудет
в Петербурге, где рассчитывает этой зимой поступить
на службу...
Царское Село, вторник утром, 1 августа
< 1839 г.>
...Господин Вигель давеча сказал мне: «Не иначе как
вы владеете неким притягательным талисманом;из всех
знакомых мне женщин вас любят больше всех — а меж
ду тем вы многих обижали, одних по необдуманности,
других по небрежности. Я не нахожу даже, чтобы вы
когда-либо особенно старались быть любезной. И что
же? Вам все это прощают; у вас такой взгляд и такая
улыбка, перед которыми отступают антипатия и не
доброжелательство, в вас есть что-то милое и привле
кающее всех».
лестно, если это в самом деле так? Хотя, бог знает,
почему, я говорю «очень лестно»!Быть любимой всеми
означает в сущностине быть по-настоящемулюбимой
никем! Но я никогда не смотрю в сущностьвещей. Лишь
бы меня устраивала видимость. И еще есть книги,эти
добрые и дорогие спутники, которые <нрзб.> любить
бескорыстно (это тот прекрасный идеал,к которому
я стремлюсь в своей системе взглядов на человечество,
но которого я еще не д о с т и г л а ) , — а прогулки, а моя
лошадь! Как глупы люди, которые находят время
скучать в жизни! Извини мне, дорогая Катрин, это
длинное, философическое и капельку эгоистическое
рассуждение! Вернемся к повествованию. <...>
* то же самое, но какое различие ( англ.) .
285
В пятницу у нас были Катрин Спафарьева 41 со
своей племянницей, красавицей м-ль Траверсе, и Ми
шель Рябинин, более толстый и веселый, чем когда-либо.
Их мы тоже заставили совершить неплохую прогулку,
только не утром, а вечером, который был поистине
жарким, потому что за полчаса,минута в минуту, мы
пробежали(в полном смысле слова) через парк и сад
от арсенала до железной дороги, по которой дамы
должны были отправиться в Павловск, куда мы их
и проводили. В воксале мы съели много мороженого
и выпили множество стаканов холодной воды, чтобы
умерить наш внутренний жар, и в десятьчасов опять
по железной дороге вернулись домой с Вольдемаром,
Рябининым, Тираном и Золотницким. У нас мы застали
Полуектовых, Баратынских, Вяземского и Валуевых;
он (я разумею: Валуев) и Поль приезжали попрощаться
с нами, на следующий день они отплывали пароходом
в Гамбург и Нордерней, где Поль останется вместе
с моей тетушкой на морских купаньях. Я забыла упо
мянуть Лермонтова, который назавтра ездил провожать
этих господ на пароходе и потом нам рассказывал, что
во время переезда несчастного Поля успело вырвать
уже четыре раза. Мари проявляет героическое му
жество: она не плакала до самого их отъезда. С ней