М. Ю. Лермонтов в воспоминаниях современников

Сборник

поступления его в Московский университет бабушка

его, Арсеньева, определила его в Московский универси­

тетский благородный пансион. Сколько могу припом­

нить, кажется, он, хорошо, видно, дома подготовлен­

ный, поступил в пятый класс 1, откуда он, не кончив

последнего, шестого класса, скоро вышел. Много было

напечатано воспоминаний бывших учеников пансиона,

а потому я ограничусь только сообщением о том вре­

мени,

когда Лермонтов был в числе воспитанников.

Лучшие профессора того времени преподавали у нас

в пансионе, и я еще живо помню, как на лекциях рус­

ской словесности заслуженный профессор Мерзляков

принес к нам в класс только что вышедшее стихо­

творение Пушкина

Буря мглою небо кроет,

Вихри снежные крутя,

и проч.2, —

и как он, древний классик, разбирая это стихотворение,

критиковал его, находя все уподобления невозмож­

ными, неестественными, и как все это бесило тогда

Лермонтова. Я не помню, конечно, какое именно стихо­

творение представил Лермонтов Мерзлякову; но чрез

144

несколько дней, возвращая все наши сочинения на

заданные им темы, он, возвращая стихи Лермонтову,

хотя и похвалил их, но прибавил только: «молодо-

зелено», какой, впрочем, аттестации почти все наши

сочинения удостаивались 3. Все это было в 1829 или

1830 году, за давностью хорошо не помню. Нашими

соучениками в то время были блистательно кончившие

курс братья Д. А. и Н. А. Милютины 4 и много бывших

потом государственных деятелей.

В последнем, шестом классе пансиона сосредоточи­

вались почти все университетские факультеты, за

исключением, конечно, медицинского. Там преподавали

все науки, и потому у многих во время экзамена выхо­

дил какой-то хаос в голове. Нужно было приготовиться,

кажется, из тридцати шести различных предметов.

Директором был у нас Курбатов. Инспектором, он же

и читал физику в шестом классе, М. Г. Павлов. Судо­

производство — старик Сандунов. Римское право —

Малов, с которым потом была какая-то история в уни­

верситете 5. Фортификацию читал Мягков. Тактику,

механику и проч. и проч. я уже не помню кто читал.

Французский язык — Бальтус, с которым ученики

проделывали разные шалости, подкладывали ему под

стул хлопушки и проч.

Всем нам товарищи давали разные прозвища.

В памяти у меня сохранилось, что Лермонтова, не знаю

почему, прозвали лягушкою. Вообще, как помнится,

его товарищи не любили, и он ко многим приставал.

Не могу припомнить,

пробыл ли он в пансионе один год

или менее, но в шестом классе к концу курса он не

был 6. Все мы, воспитанники Благородного пансиона,

жили там и отпускались к родным по субботам, а Лер­

монтова бабушка ежедневно привозила и отвозила

домой.

В 1832 году я снова встретился с Лермонтовым

в Школе гвардейских подпрапорщиков и юнкеров.

Известно, что в школе он был юнкером л.-гв. Гусарского

полка и вышел в тот же полк корнетом. Гвардейская

школа помещалась тогда у Синего моста в огромном

доме, бывшем потом дворце в. кн. Марии Николаевны.

Мы, пехотинцы, помещались в верхнем этаже, кавале­

рия и классы — в среднем. Пехотные подпрапорщики

мало и редко сближались с юнкерами, которые назы­

вали нас «крупою». Иногда в свободное время юнкера

145

заходили к нам в рекреационную небольшую залу,

где у нас находился старый разбитый рояль.

В одной провинциальной газете («Харьковские

ведомости», № 191, 28 июля 1884 г.) в статье «Обзор

периодической печати» помещен отрывок из журнала

«Русская мысль» П. Висковатова о пребывании Лер­

монтова в Школе гвардейских юнкеров 7. Настоящая

статья моя — воспоминание старика о М. Ю. Лермон­

тове — вызвана не совсем верным и точным сообще­

нием г. Висковатова о нашем школьном времени.

В конце 1820-х и самом начале 1830-х годов для

молодых людей, окончивших воспитание, предстояла

одна карьера — военная служба. Тогда не было еще

училища правоведения, и всех гражданских чиновников

называли подьячими. Я хорошо помню, когда отец

мой, представляя нас, трех братьев, великому князю

Михаилу Павловичу, просил двух из нас принять в гвар­

дию и как его высочество, взглянув на третьего, неболь­

шого роста, сказал: «А этот в подьячие пойдет». Вот как

тогда величали всех гражданских чиновников, и Лер­

монтов, оставив университет, поневоле должен был

вступить в военную службу и просидеть два года

в школе.

Обращение с нами в школе было самое гуманное,

никакого особенно гнета, как пишет Висковатов, мы

не чувствовали. Директором был у нас барон Шлип-

пенбах. Ротой пехоты командовал один из добрейших

и милых людей, полковник Гельмерсен, кавалериею —

полковник Стунеев, он был женат на сестре жены

М. И. Глинки 8. Инспектором классов — добрейшая