М. Ю. Лермонтов в воспоминаниях современников

Сборник

дется: после обеда все разъедутся, так как хозяева

званы на soir'ee de cl^oture ** к Опочининым 7. Мы же

с вами, ежели хотите, поедем ко мне, и у меня вы и про­

чтете и спишете эти стихи, да еще и познакомитесь

с автором их, добрейшим нашим Майошкой, и с его

двоюродным братом Юрьевым. Оба они обещали мне

провести у меня сегодняшний вечер и рассказать про

всю эту историю с этими шестнадцатью стихами, ходив­

шими несколько уже времени

по городу, пока не под­

вернулись под недобрый час государю императору,

который так за них прогневался на Лермонтова, что,

как водится у нас, тем же корнетским чином перевел его

в нижегородские драгуны на Кавказ с приказанием

ехать туда немедленно. Но старуха бабушка Лермон­

това, всеми уважаемая Елизавета Алексеевна Арсеньева

(урожденная Столыпина), успела упросить, чтобы ему

предоставлено было остаться несколько деньков в Пе­

тербурге, и вот вечер одного из этих дней, именно

* отрыжкой злосчастной памяти декабризма ( фр.) .

**заключительный вечер сезона ( фр.) .

217

сегодняшний, Майошка обещал подарить мне. Стихи

Лермонтова не только добавочные эти шестнадцать,

но и все стихотворение на смерть Пушкина сделалось

контрабандой и преследуется жандармерией, что, впро­

чем, не только не мешает, но способствует весьма силь­

ному распространению копий. А все-таки лучше

не слишком-то бравировать, чтоб не иметь каких-ни­

будь неудовольствий. Вот причина, почему я позволил

себе отвлечь вас от того кружка из половины Николая

Петровича.

Я дружески поблагодарил Афанасья Ивановича за

его внимание, повторив пословицу: «Береженого бог бе­

р е ж е т » , — и мы вместе перешли в столовую, где какой-

то сенатор с тремя звездами и с немецкою, выпарив­

шеюся из моей памяти, фамилией рассказывал очень

положительно о разных городских новостях и, между

прочим, о том, что один из гусарских офицеров, недо­

вольный тем, что будто бы Пушкин пал жертвою каких-

то интриг, написал «самые революционные стихи»

и пустил их по всему городу; он достоин был за это на­

деть белую лямку 8, но вместо всего того, чт о«сорванец

этот» заслуживал, государь по неисчерпаемому своему

милосердию только перевел его тем же чином в армию

на Кавказ. Пылкий Линдфорс не утерпел и стал было

доказывать превосходительному звездоносцу из нем­

цев, что стихи

вовсе не «революционные», и в доказа­

тельство справедливости своих слов задекламировал

было:

А вы, надменные потомки

Известной подлостью прославленных о т ц о в , —

как вдруг почтенный Петр Никифорович, громко засме­

явшись, остановил порыв юноши и вперил в него свои

строгие глаза, хотя все лицо его для всех сохраняло

вид веселости.

— Помилуй б о г , — воскликнул он по-суворовски, —

стихи, стихи, у меня за столом стихи! Нет, душа моя,

мы люди не поэтические, а я, хозяин-хлебосол, люблю,

чтобы гости кушали во здравие мою хлеб-соль так, что­

бы за ушами пищало. А тут вдруг ты со стихами: все

заслушаются, и никто не узнает вполне вкуса этого

фрикасе из перепелок, присланных мне заморожен­

ными из воронежских степей.

И тотчас хозяин-хлебосол, перебив весь разговор

о новостях и о контрабандных стихах, самым подроб-

218

ным образом стал объяснять трехзвездному сенатору

и дамам все высокие достоинства перепелов и самый

способ их ловли соколами с такими любопытными

и живописными подробностями, что поистине гости все

от мала до велика слушали с величайшим интересом

и вниманием мастерской рассказ хозяина, по-види­

мому, страстного степного охотника.

После кофе гости, большею частью все интимные

(как всегда у Петра Никифоровича было), зная, что

старик хозяин и его молоденькие дочки должны до вы­

езда в гости: он выспаться богатырски, а они заняться

серьезно т у а л е т о м , — поразъехались. Мы с Синицыным

также улетучились, и мигом его лихая пара рыжих

казанок умчала нас в плетеных санках в конногвар­

дейские казармы, где в квартире Афанасия Ивановича

нас встретил товарищ его, однокашник по школе, пра­

порщик лейб-гвардии Драгунского, расположенного

в Новгородской губернии, полка Николай Дмитриевич

Юрьев, двоюродный брат и закадычный друг Лермонто­

ва, превосходный малый, почти постоянно проживав­

ший в Петербурге, а не в месте расположения своего

полка, на скучной стоянке в Новгородских военных

поселениях. Приезжая в столицу, Николай Дмитриевич

обыкновенно нигде не останавливался, как у своего

кузена и друга Майошки, который, хотя и служил в цар­

скосельских лейб-гусарах, но почти никогда не был

в Царском, а пребывал постоянно у бабушки Елизаве­

ты Алексеевны.

— А что же Майошка? — спросил Синицын Юрье­