М7
Шрифт:
Выкрала из сумки матери пачку дамских сигарет с ментолом.
Забралась под плед на балконе с бокалом шампанского и закурила. Острым канцелярским ножом ровно по краю вскрыла конверт. И этим же ножом сделала насечку на ноге, чтобы навсегда запомнить первый день Женщины, чтобы был шрам - и кровь на конверте.
Мужчины в возрасте и отдалении
«Милая Сабина!
Меня поразило Ваше письмо, чистое, нежное и безумно живое. Честно говоря, не думал, что женщины еще пишут письма. Тем более такие. Обычно только эсэмэс, на пьяную голову и с орфографическими ошибками. Родители дали Вам прекрасное воспитание, судя по Вашей речи. Вы вежливы и учтивы, пытаюсь ответить в тон Вашему письму, хотя мне и тяжело дается. Я прямолинеен и скуп на слова.
Сколько Вам лет? Судя по тому, что Вы студентка... Девятнадцать? Двадцать? Чем Вы занимаетесь, кроме учебы? Воздыхателей, наверное, полный двор? Где Вы выросли? Чем Вы живете, увлекаетесь?
Я весь Ваш, с умилением и заботой, Георгий».
«Георгий!
Спасибо большое Вам за ответ. Мне кажется, Вы только что спасли мне жизнь. Или, по крайней мере, дали позволение и дальше мечтать. Я одинока, думаю, с этого стоит начать. И не сомневаюсь, что об этом Вы уже давно догадались. Вряд ли иначе по четвергам я сидела бы на холодном полу в ожидании чужих цветов. Не то чтобы со мной что-то было не так, просто пока не повезло встретить мужчину, который смог бы разглядеть во мне Женщину, а не девушку и тем более не девчонку. Ровесники видят во мне друга, а чаще и вовсе не замечают.
Я не крашу волосы, не ношу открытых платьев и заправляю рубашку в джинсы, более того, еще и затягиваю их ремнем. Смешно, не правда ли? Я не умею разговаривать с мужчинами: начинаем что-то обсуждать, а я все думаю, что сказать, как сказать, в результате запинаюсь, начинаю медлить с ответами и улыбаться. Зато слушать люблю. Был один человек, в школе роман случился - больше на расстоянии, правда. До сих пор вспоминаю его. Недавно виделись на встрече выпускников - пошли выпить кофе. Он был вежлив и галантен, помогал выйти из машины, проводил и нежно поцеловал в щеку. Однако так и не перезвонил. Был второй, в институте, мы встречались несколько недель, а потом я уехала на лето в Австрию на стажировку, а когда вернулась, он сделал вид, что ничего и не было никогда. Пара дней смущения, и все вернулось в обычное русло. Наверное, я не умею соблазнять, привлекать и очаровывать, не умею делать первых шагов, а того, кто готов был бы сшибать все препятствия на своем пути, еще не встретила.
Родом я из Москвы, но детство провела во Львове. Выросла там. С бабушкой. Родители оставили меня еще в младенчестве, пока сами покоряли Москву, в четырнадцать лет я вернулась в Город грехов. Звала мать по имени. Да и до сих пор мне проще называть ее Летой. Ее полное имя Виолетта. Но, если честно, едва ли я могу назвать эту женщину матерью. Как можно называть матерью человека, который ежедневно советует мне не рожать детей, чтобы не усложнять жизнь. Она красивая. Для ее сорока пяти. Наверное, это потому, что она никогда не была матерью, не вставала посреди ночи, когда я плакала, не водила меня на рассвете в туалет, не встречала из детского сада. А отец... Если бы Леты не было в нашей жизни, нам с ним было бы намного легче. Это прозвучит странно, но моя мать всегда ревновала отца ко мне.
Друзья у меня есть, подруги тоже, последние еще со школы. Странно Вам признаться, но в школе я была пухленькой. До девятого класса мы смотрели мультик «Сейлор Мун» и играли в него. Я была Сейлор Чиби-Мун. Вряд ли Вам это о чем-то скажет. Японское аниме о школьницах-супергероях в матросских тельняшках. Сейчас так забавно это вспоминать. А в девятом классе я влюбилась в Николая. И решила стать взрослой или, по крайней мере, ею казаться.
Сейчас я в основном увлекаюсь языками, подтягиваю английский до своего уровня немецкого. Какое-то время назад поняла, что не хочу жить в России, хочу уехать и начать новую жизнь. Мечтаю жить в Лондоне, в северо-западной части, да и к чаю с молоком я всегда относилась с большой симпатией.
Мне двадцать два года. Я заканчиваю институт. Пока не работала - только в компании друзей отца, российских банкиров, на Кипре.
Как-то
Увлеченная Вами, Сабина».
«Милая Сабина!
К сожалению, у меня нет времени написать тебе длинное письмо, как мне бы хотелось, - все на бегу, столько дел, работы. Я живу в Цюрихе. Практически в центре. Работаю. Стараюсь что-то успеть. В Москве живет моя любовница. Мы видимся иногда. Не часто. Мне больше сорока. Но не сильно. Хоть я и с проседью. И ты мне безумно интересна. Такая искренняя и настоящая. Мне очень хочется обнять тебя, сказать, что все будет хорошо. Или с высоты своего возраста научить цеплять мужчин. Это я сейчас уже могу сказать - что, встретив такую девушку, как ты, женился бы не думая... Расскажи мне о своей семье... Почему у тебя такие отношения с матерью? За что ты, мой ангел, свалившийся такими искренними письмами, не можешь ее простить?
Уже твой, Георгий».
К этому письму Георгий приложил огромный букет нежных орхидей. Самый дорогой из всех возможных. И Сабина окончательно влюбилась.
«Мой сказочный Георгий!
Мне кажется, что я знаю Вас уже давно, как будто мы шли с Вами рука об руку много раз и разговаривали уже обо всем, а между тем столько всего хочется поведать. Теперь мне есть с кем поделиться тем, что я копила в себе многие годы.
Вы спрашиваете про мои отношения с матерью. Знаете, мне всегда действительно казалось, что умри она - мы с отцом были бы счастливы. И тогда мы были бы семьей, дружной и отважной командой. Нам всегда было хорошо с ним вдвоем, и если Лета уезжала на несколько месяцев пожить в Мадрид, никто из нас не скучал. Более того, мы могли неделями не созваниваться. Лета говорит, что оставила меня во Львове, потому что некуда было взять в Москву. Но у них же была квартира в Реутове. Пусть двухкомнатная, небольшая, в панельном доме на первом этаже - но люди и в худших условиях растили детей. Она гордится тем, что два года после моего рождения работала не покладая рук, пока отец защищал кандидатскую диссертацию, что вставала и ехала полтора часа до работы, а в электричке, засыпая, делала переводы папиных научных статей на английский. И в четырнадцать лет они меня забрали. И она не знала, как со мной обращаться. И не хотела искать общий язык. К тому моменту у нее была отлаженная собственная жизнь, в которой для меня не было места. Никто не верил, что я ее дочь. Она же стройная, грудастая, подтянутая - потому что занималась только собой. А когда меня привезли в Москву, я весила 64 килограмма при росте полтора метра, была пострижена под мальчика и носила длинные оранжевые юбки. И вместо того чтобы помочь мне стать красивой, она занималась собой. Когда я болела, она отправляла меня к свекрови, которую выдернули из Львова в Москву, в ту самую квартиру в Реутове с окнами на железную дорогу, чтобы, не дай Бог, Лета, неработающая и ничем не занимающаяся женщина, не подцепила простуду. А когда я выросла, она просто поделилась со мной сигаретами и дала доносить свои сумки. Еще ребенком я просила Деда Мороза, чтобы тот сделал так, чтобы ее не стало. Я представляла себе, как придет грустный папа и сообщит, что мама разбилась на самолете. И что теперь мы остались с ним вдвоем.
Сначала мы будем утешать друг друга, есть мороженое вместе и ходить на смешные фильмы в кино. Я заберу себе мамины платья и духи. И буду готовить папе завтрак по утрам, вкуснее, чем мама. Впрочем, она не так часто его готовила - только если не было похмелья, или она только что вернулась домой и не успела лечь спать. Я так надеялась, что мы перевезем бабушку на Николоямскую, которая будет варить нам свой борщ и делать картопляники. И что все выходные папа будет проводить со мной. И что больше я не буду слушать «Сабина, не приставай к отцу - не видишь, он работает», больше не будет требований есть вилкой и ножом, ходить на «Травиату», больше не надо будет покупать ей цветы на Восьмое марта и прилюдно дарить. Не надо будет говорить ей «Спокойной ночи», когда в мыслях желаешь кошмаров и бессонницы. И я смогу завести черного кота.