Мачеха для Золушки
Шрифт:
– Селина, девочка моя!
– Тише Мартушка, тише... Не то леди Катрин услышит.
– девушка понижает голос, и бросает взгляд на дверь.
– Дожили, живешь в своем доме, и не можешь ходить где вздумается...
– ворчит пожилая женщина, но негромко, себе под нос.
– Леди Катрин сказала, что уволит тебя, если я еще хоть раз появлюсь на кухне... Но сейчас все еще спят, поэтому я прибежала к тебе. Сегодня привезут платья!
– глаза Селины мечтательно заблестели.
– Настоящее бальное платье!
– Взглянуть бы, хоть глазком,
– Я упрошу леди Катрин, она позволит тебе показаться. Вот увидишь. А завтра утром мы поедем в столицу!
– Зачем завтра? Три дня же еще до бала.
– кухарка покачала головой, - Нечего там делать столько времени.
– Мы не можем отправляться на бал, прямо с дороги. Леди Катрин уже сняла комнаты, в которых мы остановимся, весь день перед балом, мы будем повторять манеры, уже в платьях, и с прическами, как дамы.
– Что ж. Раз так решили...
– у Марты на языке вертелись слова, о том, что она думает по этому поводу, но благоразумие одержало верх, и вместо этого женщина спросила:
– Ну уж после бала, ты расскажешь своей Марте, как танцевала с принцем?
– Конечно расскажу!
– воскликнула девушка, и тут же испуганно оглянулась на дверь, - Скоро все просыпаться будут, меня не должны здесь увидеть.
Но находясь на пороге, Селина обернулась, и весело произнесла:
– И в платье я обязательно тебе покажусь.
***
– Это кладите сюда, - распоряжалась Катрин, когда очередное облако ткани появлялось из круглых коробок.
Один день до отъезда. Кто бы знал, как она волновалась из-за задержки платьев. Алия успела закончить работу буквально в последний момент, теперь следовало примерить наряды, и надеяться, что все в порядке, ведь времени на доработку уже нет.
Катрин повернулась перед зеркалом, темно-синее изящное платье переливалось даже при дневном свете. Покрой строгий, прямой, как и положено женщине ее возраста. Двигаться в таком платье неудобно, но лично она танцевать и не будет. Если бы муж отправился с ними, тогда совсем другое дело. В голове всплыли строчки его последнего письма.
«...я не силен ни в танцах, ни в манерах, и признаюсь, предпочитаю бывать в столице только по торговым делам. Ты одна можешь сопроводить девочек во дворец, и уверен, справишься с этим просто замечательно.
Пусть Селина слушается тебя во всем. Я сомневаюсь, что моей бедной девочке стоит ехать в столицу, но тебе, как матери, конечно виднее. Ты всегда знаешь, как лучше поступить...»
Катрин даже не сомневалась в ответе, строки о том, что ей лучше знать, как действовать - повторялись в каждом письме. За эти годы, она вполне изучила мужа, и спрашивала исключительно, потому что так положено. Его ответы она могла бы предсказать в точности до слова.
– Леди Эйрика, не крутитесь, дайте зашнуровать, как положено!
– взмолилась Нитта, когда девочка в очередной раз повернулась, чтобы пышная юбка зашелестела и пришла
– Почему платье должно быть зашнуровано сзади, это же неудобно?
– негромко поинтересовалась Селина, пока служанка расправляла на ней верхнюю часть наряда.
– Потому что шнуровка на груди допускается только на домашних платьях, или в том случае, если у женщины нет средств, нанять помощницу. Шнуровка на спине говорит о том, что женщина может себе позволить, чтобы ее одевали другие. Бальные платья шнуруются всегда, исключительно со спины.
– удовлетворила мачеха ее любопытство. Когда дело касалось принятых норм или манер, она не скупилась на объяснения.
Катрин оставила зеркало в покое, и повернулась к девочкам. Ее взгляд задержался на Селине. Нежно-сиреневое платье было девушке очень к лицу. Волосы цвета соломы, казались теперь золотыми, а переплетение белых бусин на лифе, делало стройную фигурку еще тоньше.
Под взглядом мачехи девушка невольно распрямила спину, и затаила дыхание. Самой ей казалось, что никогда она еще не была более красивой, чем сейчас.
– Неплохо, - сдержанно одобрила Катрин, и после паузы добавила, - Не забывай о манерах, и тебя легко можно будет принять за аристократку.
Селина несмело улыбнулась, не так часто ей доводилось слышать одобрение от мачехи. Как бы хотелось, чтобы и Марта ее сейчас видела!
– Леди Катрин, позвольте мне показаться Марте. Она так хотела увидеть меня в бальном платье!
Женщина замешкалась, она сама запретила падчерице бывать на кухне, но может, если зловредная баба увидит свою воспитанницу в подобающем наряде, то она наконец поймет, что Селина не серобница, а леди.
– Хорошо, - неохотно кивнула она.
– Только не ходи на кухню, спустись на первый этаж, и пусть кто-нибудь из служанок позовет кухарку.
Внимание Катрин полностью переключилось на родную дочь. Светло-зеленое платье неплохо сочеталось с кудрями. Хотя, Эйрике больше подошли бы яркие, насыщенные тона, но она еще слишком юна, и пока ей положены более бледные оттенки. Взгляд зацепился за черный шнурок, который портил весь образ.
– Леди Эйрика, что это?
– Клык древнего волка, помнишь, мне его Рикард подарил.
– Сними это сейчас же, еще не хватало! Неужели ты думала отправиться на бал с зубом животного на шее.
– Это мой амулет!
– Эйрика сжала подвеску в кулак, словно защищая от посторонних взглядов.
– И я его не сниму!
– Значит не поедешь на бал.
– сухо отрезала Катрин.
– Отлично, не сильно то и хотелось!
Агата, весело крутившаяся под ногами, нахмурилась. Она не любила, когда кто-то ссорился, особенно если сердилась мама. Праздничное настроение испарилось, на глазах показались слезы.
Катрин притянула младшую девочку к себе, аккуратно, чтобы не помять платье. Эйрика сжала губы, и холодно посмотрела в сторону. Сейчас между матерью и дочкой было невероятное сходство. Девочка медленно сняла с шеи шнурок, и сжала клык в кулаке.