Мачты и трюмы Российского флота

Фурса Пётр И.

А через сутки я получил ордер на комнату в двухкомнатной квартире. Метраж – семнадцать квадратов плюс балкон. И хотя дом еще достроен не был, новоиспеченный хозяин торжественно зарегистрировал ордер в домоуправлении и получил расчетную книжку под номером.

Жизнь – великолепная штука.

XXX

Понедельник. Суеверные в душе моряки в этот день в море стараются не выходить, находя в свое оправдание тысячу объективных и одну субъективную причину. Однако, с приказами шутки плохи. Командующему в море не выходить, поэтому сроки выхода он назначает, не считаясь с суевериями. Так и вышло на этот раз. В воскресенье офицеры весело прбстились с семьями. Наказали женам “вести себя прилично”, детям – слушаться маму и учиться хорошо. В 7.00 в понедельник заняли места на своих командных пунктах. Слегка хмельные от ласк остающихся на берегу жен и от предчувствия каверз океанских стихий, офицеры, как эхо, повторили команду, поданную командиром:” Корабль к бою и походу приготовить!” С глухим стуком броня дверей, люков и иллюминаторов сократила мир до размеров командных пунктов и боевых постов, отрезав своих сыновей от жизни своей страны. Родина прощально помахала вслед уходящим... Ничем

не помахала, т.к. дата выхода корабля в поход держится в секрете, хотя в гарнизонах женщины знают о ней даже раньше самих уходящих.

Оторвавшись от причала, крейсер медленно двинулся к выходу из бухты “Золотой Рог” и ... застопорил ход на внешнем рейде. Причин задержки выхода на корабле никто никогда не знает, так как приказание остановиться поступает обычно без уточнения причин. И экипаж в подобной ситуации находится в положении пассажиров остановившегося в чистом поле поезда. Рождается миллион слухов и версий. От самых “простейших” до сложнополитических – “умер глава государства, ожидается изменение курса”. Притом достоверность всех известна из самых компетентных источников. На поверку же все бывает иначе и проще, как и оказалось на сей раз. Через сутки нетерпеливого ожидания, экипажу было “доведено до сведения”, что по курсу предполагаемого перехода коварный тайфун “Бетси” развил буйную деятельность, что создает целый ряд навигационных опасностей для плавания даже такого гиганта, как крейсер. Мелкие морские трудяги были загнаны в норы. Спокойно отсиживаясь в тепле, они сочувственно пыхтели паром своих маломощных котлов, беспокоясь о судьбе своих собратьев, волею судьбы испытывающих удары “Бетси” в открытом море, уповая на милость Нептуна и мастерство своих командиров. Прочность конструкции в данной ситуации тоже не последнее дело.

Потоки дождя, расшвыриваемые ураганными порывами ветра, хлестали по крейсеру и Владивостоку. Жены моряков возносили молитвы Нептуну и всему коллективу обитателей Парнаса о ниспослании удачи своим кормильцам. “Кормильцы” же, если говорить об экипаже крейсера, с тоской глядели на берег, где в трудную минуту, оставленные в одиночестве, штормовали их семейства. Моральный климат в коллективе штормовал вместе с "Бетси”. Сведения о том, что “в городе остановилось движение, два трамвая, смытых с Ленинской улицы, унесло в Амурский залив, есть разрушения”, неизвестно откуда взявшиеся, и, естественно, ничего общего не имеющие с действительностью, портили сон и аппетит. Вынужденное безделье, если так можно назвать систему мероприятий, проводимых на корабле при объявлении штормовой готовности, натягивало нервы, как якорь-цепи, удерживающие крейсер в заданной точке акватории. Финансисты, защищенные прочными стенами официальных зданий и нежно ласкающие взорами бронированные дверцы несгораемых сейфов, тайфуны в расчет не принимают, выводя в ведомостях на получение моряками “денежного довольствия” свои “сальдо” и “бульдо". Загнать бы их упитанные телеса под палки “Бетси”! Хотя бы один-единственный раз! Или сунуть туда же министерских чинуш, утверждающих расценки на оплату труда моряков! Ну да ладно! Черт с ними! Пусть греют свой геморрой в тепле уютных канцелярий. Жаль, что материться нельзя на страницах печатных изданий. Компенсируем это ограничение достаточным количеством теплых слов, раздающихся в адрес финбюрократов в клетушках корабельных кают. Читатель их не услышит.

ХХХ

Понедельник, воздвигнувший “Бетси” на пути крейсера, сменился пятницей, выдавшей “добро” на выход из Золотого Рога. Четверо суток накалявшаяся буйная кровь в артериях и венах корабля, всей силой своей надавила на лопасти винтов и вспенила, наконец, соленую воду взбаламученных штормом морских глубин. Приободренный затишьем в природе и движением корабля старший помощник Дмитриев, временно приступивший к исполнению должностных обязанностей, собрал офицеров на совещание. При отсутствии знаний устройства корабля и крейсерской организации (т.к. раньше он служил только на эсминцах), новый руководитель-единоначальник избрал свой тернистый путь завоевания авторитета в коллективе офицеров. Мастерски владея казенно-бюрократически-командным языком, старпом начал с воспоминаний – о деяниях великих флотоводцев прошлого, победах русского оружия на суше и на море. Основной упор сделал на человеколюбии знаменитых военачальников, проявляемом последними в отношениях к своим подчиненным. Проведя, таким образом, историческую параллель между А.В.Суворовым и собой лично, всей тяжестью авторитета Генералиссимуса старпом обрушился на помощника командира по снабжению, капитана третьего ранга Крепкого и начальника службы “М” старшего лейтенанта Иванова, не желающих должным образом наладить питание офицеров в кают-компании. Всей силой того же авторитета старпом подчеркнул, что на двух вышеназванных бездельников, наконец-то, найдется управа в лице страстного поклонника и последователя военных гениев – старшего помощника командира, беззаветно преданного интересам офицерских желудков. В лице СПК военморы отныне обретали отца-заступника.

Два назначенных козла отпущения скорбно склонили свои рога к ногам обласканных начальником товарищей. Третьим козлом, брошенным к пьедесталу, оказался заведующий столом военный дирижер Михайлов, оказавшийся вдруг совершенно неспособным к руководству работой вестовых. Жалкие попытки последнего проблеять что-либо в свое оправдание, закончились выговором с оригинальной формулировкой “за бездушное отношение к офицерскому составу”. Отныне надо было понимать, что отношение к офицерам будет “душным” или “душевным”. Недостаточно точно и ясно истолковав смысл пламенных речей “отца-заступника”, офицеры поняли, что корень слова “душевный” происходит от глагола “душить”, а не от существительного “душа”. Вот уж эта всеобщая бестолковость людей с высшим образованием!

В корабельном уставе ВМФ записано: “Первенствующим лицом в кают-компании является старший помощник командира корабля, а в его отсутствие – старший из присутствующих в ней. ...

Офицеры обязаны иметь общий стол в кают-компании, заведующего столом они выбирают из своей среды... По истечении трех месяцев заведующий столом имеет право отказаться от своих обязанностей. В случае недовольства офицеров заведующий столом, последний может быть

переизбран в любое время. Заведующий столом в своей работе руководствуется указаниями старшего помощника командира корабля. Он несет ответственность за состояние инвентаря кают-компании и руководит работой вестовых. В соответствии с решением собрания офицеров о выделении денежных средств на улучшение питания в кают-компании (приобретение фруктов, свежих овощей и т.п.) заведующий столом организует закупку продуктов и приготовление пищи”. Зачитав офицерам статьи корабельного устава, старший помощник предложил перейти к выборам заведующего столом, с обязанностями которого не справлялся, по его мнению, военный дирижер Михайлов. Однако, коллектив офицеров придерживался мнения собственного, утверждая единогласно, что Михайлов – лучший “заведующий” на флоте, в мире и во Вселенной. Подобное утверждение никогда не имеет под собой реальной почвы и продиктовано совершенно другой причиной: перевыборы “зав. столом” чреваты избранием на этот почетный пост любого из недовольных. Кому же охота взваливать лишний почет на свой собственный загривок? Это прекрасно сознавал революционер в области каюткомпанейских дел – старший помощник. Накалившиеся страсти мгновенно были погашены тем, что старпом отдал на заклание собрания офицеров мою кандидатуру. Сразу же Михайлов был признан никуда не годным заведующим, а я – способным и даже талантливым организатором питания. Док и был единогласно избран собранием офицеров на должность зава, несмотря на протестующие вопли избираемого. Каждый из избирателей отныне на три месяца был застрахован от руководящих указаний старшего помощника.

Как и положено, для законного оформления бумаг по передаче дел и обязанностей заведующего столом была избрана счетно-мандатная комиссия, в обязанности которой входила единственная задача – поставить свои подписи на акте, написанном сдающим и принимающим дела, даже если в этой формальной бумаге будет перепечатана глава из романа Достоевского “Идиот”. Все равно этот “акт” никто читать не будет.

Денежные суммы кают-компании офицеров складываются из двух так называемых фондов – буфетного фонда и расходных средств. Каждый приходящий на корабль офицер вносит пять рублей в “фонд Ауфета ”. На эти деньги заведующий столом покупает сигареты, мелкую канцелярщину и зубную пасту. По мере необходимости офицеры закупают неприхотливые предметы сервиса, именующиеся в буфете, за их полную стоимость. К окончанию распродажи т.н. буфетный фонд снова восстанавливается. И заведующий закупает новую партию товара на распродажу. Замкнутый цикл. Офицеры, уходя с корабля к новому месту службы, никогда не забирают из буфета свою законную пятерку. Простой арифметический подсчет показывает, что за двадцать пять лет существования корабля, сменившего свой офицерский коллектив раз десять, в буфете должна скопиться сумма никак не меньше трех-пяти тысяч. Однако, математические выкладки хороши только при вычислении данных стрельбы. В делах буфета арифметика бессильна: сумма средств фонда, деленная на 5, всегда точно соответствует количеству офицеров, проходящих службу на корабле в момент проведения ревизии.

Фонд расходных средств складывается из пятерок, ежемесячно вносимых в него офицерами в день получки. Эти пятерки расходуются на приобретение свежей петрушки и укропа. Осенне-зимне-весенние месяцы, когда петрушка на рынках отсутствует, и летние месяцы, когда корабли ведут напряженную боевую учебу в море, дают богатую почву для фантазий зав. столом в области улучшения питания офицеров. Однако, зав на то и поставлен, чтобы умело расходовать любые суммы даже в условиях жестокого дефицита укропа. Поэтому, в актах о передаче дел и делишек одного зава другому всегда тишь и благодать. Точность отчетных цифирей безукоризненна, и положенные деньги всегда в наличии. Молодцы!

Итак, оформив положенный акт и получив положенные подписи комиссии, закрыв в сейф жалкие остатки наличествующих сумм, я приступил к исполнению своих обязанностей заведующего. Однако, деньги оставались нетронутыми, питание офицеров не разнообразилось, вестовые по-прежнему спали в рабочее время, задраив буфет на ключ и бросив на палубу флотскую универсальную суконную шинель, используемую в данном случае вместо матраса. Это давало повод старшему помощнику два раза в неделю объявлять мне взыскание “ за бездушное отношение к офицерскому составу” и “за халатное исполнение обязанностей заведующего столом.” Карточка взысканий и поощрений начальника медицинской службы заполнялась катастрофически быстро, притом в разделе “взыскания”. Взыскания, налагаемые на военнослужащего, имеют своей целью оказать воспитательное воздействие на личность провинившегося, однако, чаще всего, вызывают противоположный эффект. Десятикратно наказанный выговором подчиненный приходит к заключению, что “получка все равно осталась в неприкосновенности”, и что “старпом далеко не Ушинский”. Основы военной педагогики и психологии изучать нужно не в училищной программе, забываемой начисто с приходом на корабли, а при назначении офицера на должность старшего помощника, да и любую другую, связанную с управлением личным составом.

Доведенный до точки кипения постоянно повторяющимися сценами публичной порки, я начал искать защиты у своих товарищей, командиров боевых частей. В результате старший помощник с удивлением стал замечать, что его приказания – независимо от того, кому они отдавались, – выполняются беспрекословно, но не в срок. К тому же – не точно. Каждый выговор, занесенный в служебную карточку эскулапа, оборачивался для старпома разносом в командирской каюте за неумение и неспособность его организовать должным образом службу на корабле. Не в состоянии уловить взаимосвязь явлений, бледнолицый брат-старпом с упорством обреченного продолжал ежедневно наступать на одни и те же грабли, превращаясь в предмет постоянных шуток в каютах офицеров. По крейсеру ходил анекдот. Один из офицеров, хвастаясь перед товарищами своей твердолобостью, ежедневно демонстрировал следующий фокус для любопытных. Взяв гвоздь и приставив его к переборке, он одним ударом головы вгонял гвоздь по самую шляпку в металл, что вызывало восторженное одобрение окружающих. Но однажды фокус не удался. Фокусник, приставив к переборке гвоздь, нанес знаменитый удар. Гвоздь погнулся, но в переборку не полез. Секрет неудачи объяснялся просто: с обратной стороны переборки, приставив к ней свой лоб, внимательно подслушивал разговоры собравшихся старший помощник командира.