Мачты и трюмы Российского флота

Фурса Пётр И.

– Спасибо. Я учту ваше предупреждение.

Больной острым аппендицитом обратился за помощью вечером, когда вьетнамское тропическое солнце собралось нырнуть в джунгли. Романов, осмотрев больного, прибыл с докладом к начальнику. Сама решительность и готовность.

– Петр Иванович, я сейчас пойду на операцию. За успех можете не переживать. На моем счету уже около четырехсот аппендэктомий, сделанных самостоятельно, операционная к работе будет готова через час. Прошу быть моим ассистентом.

Сраженный наповал цифрой “четыреста”, я, однако, и в лежачем положении голову не потерял, и мысленно уменьшил количество полостных операций, проведенных хирургом, раз в десять.

– Несмотря на ваш колоссальный опыт и мое полное доверие к вам, как

специалисту, операцию буду проводить я сам по следующим причинам: во-первых, в море вы пока еще не оперировали ни разу, и несмотря на Ваши заслуги, я все же сам должен убедиться в вашем мастерстве, так как ответственность за все происходящее в медслужбе лежит все же на мне. Поэтому вы будете ассистировать.

Во-вторых, не исключено, что излишнее ваше рвение к скальпелю, может повредить больному. А ведь о нем, прежде всего, мы должны думать. Следующая операция – ваша. И давайте-ка без излишних эмоций. Скажите, кстати, терапевту, чтобы на время проведения операции в операционной было обеспечено музыкальное сопровождение. Не рок и не бит, конечно.

Хлопнув дверью, обиженный напрасным (как он полагал) недоверием, хирург удалился. Операция прошла успешно. Операционная бригада получила благодарность командира, врач-хирург в дополнение получил от меня указание тренироваться в вязании хирургических узлов и параллельно изучать теоретический ход операций. Цифру “четыреста" необходимо было уменьшить раз в сорок.

ХХХ

Бухта Камрань живописными изгибами врезается в береговую черту южного Вьетнама. Аквамарин чистейшей, не запятнанной мазутом морской соленой воды, призывно манит к себе, обещая прохладу и снятие стрессов, накапливаемых нервной системой моряков с рачительной добросовестностью мольеровского скупого. Белизна песка естественных пляжей может конкурировать с сахарной пудрой, живописные сопки, поросшие бурной тропической растительностью, напоминают голову человека, больного сифилисом, демонстрируя симптом гнездного облысения – результат действия применявшихся во время войны с американцами дефолиантов, взорванные пирсы и разрушенные при оставлении Вьетнама американской армией коттеджи, дополняют картину. Изобилие заржавевшего оружия и боеприпасов, валяющихся на берегу и утопленных в море, щекочет нервы и напоминает белорусские партизанские военные края. Хочется поиграть в войну. Слухи о скрывающихся в джунглях вооруженных бандитах, ночные выстрелы и редкие, непонятно мерцающие огоньки на сопках, вселяют тревогу.

На пляж экипаж отправлялся по сменам. Пересчитанные десятикратно и столько же раз проинструктированные по правилам безопасности на воде, матросы загружались в корабельный баркас, чтобы через десять минут исполнить команду “в воду!” Плавать, естественно умели все, даже те, кто до службы воду видел лишь в кувшине. Доктор, зажав под мышкой зеленую с красным крестом сумку на случай оказания помощи утопленнику, дымил сигаретой на корме, демонстрируя всем вредную привычку курения табачных изделий. Корабельный помощник Найчик, свесив военно-морскую грудь, скороговоркой отчитывал замешкавшихся, угрожая нерадивым отречением от купания. Боцман Драгун рассказывал очередную байку из серии ‘“Майская ночь или утопленница”. Механик отчаянно крутил ручки акваланга, недовольно шипевшего стравливаемым воздухом. Наконец, баркас двинулся “ к камню”, как назван был один из уютных участков берега, отведенного местными властями для отдыха советских военморов. Яркое солнце равнодушно плевало в спины оживленных мореманов свою лучистую энергию, гарантируя корабельной медицине работу по лечению ожогов первой и второй степени.

И, наконец, долгожданная команда вышвырнула в воду зноем истомленные, покрытые потом и прыщиками тела моряков. Насыщенная йодом и солью вода ласково пощипывала кожу. Имеющие при себе трубки и маски, с интересом приступили к созерцанию богатейшего и красивейшего, как турецкий паша, подводного мира Южно-Китайского моря. Все дно на отмели было усеяно морскими, вооруженными

острыми роговыми шипами, звездами. Заросли мертвых кораллов, утыканные черными, ощетинившимися длинными иголками пятнами ежей, походили на царство Черномора, хранящего под колпаком-невидимкой желанную всеми Людмилу. Плавно раскачивающиеся живые кораллы нежно ласкали любопытные мужские руки. Мириады снующих всюду разноцветных рыбок наглядно демонстрировали скудость ассортимента Владивостокского зоомагазина. Души, оставив отдыхающие тела, резвились самостоятельно. Призывы к соблюдению воинской дисциплины разбивались о камень.

Одинокие пальмы, увешанные гроздьями созревающих, но еще недозрелых кокосовых орехов, манили к себе любознательные умы военморов. Удовлетворить любопытство военного человека не могут никакие научные труды и типографские издания. Посему возникает необходимость все увиденное потрогать своими руками.

Вспомнив босоногое детство, два лейтенанта, обдирая кожу на бедрах, взобрались на пальмы. С великим трудом им удалось сорвать и сбить палками недозревшее национальное богатство дружественной страны. Привиделась картина, как утробно урча, удачливые добытчики повлекли трофеи в пещеру, предвкушая радостные визги детишек и ласково-поощрительные взгляды своих половин. Однако вместо ласковых хранительниц очага, лейтенантов с кокосами ждал на юте верховный жрец в лице заместителя по политической части. Грозно сверкнув очами, метнув в оцепеневших представителей рода стрелы Перуна, жрец кликнул вече под названием “общее собрание офицеров”. Собравшиеся в кают компании офицеры, едва успев выразить восторг добычливым своим товарищам, были ошарашены предложенной темой внепланового сборища... Речь держал зам.

– Товарищи офицеры! Наша могучая Родина делала и делает все для того, чтобы помочь разоренному Вьетнаму. Для этого ввозится техника, продовольствие, медикаменты. Советские люди единодушно одобряют и поддерживают... Народ Вьетнама единодушно признателен... И на фоне всеобщего подъема нашлись офицеры (в нашем экипаже!), которые своей неумеренной алчностью подрывают устои социализма, разоряют национальное хозяйство и пытаются грабить национальные богатства наших вьетнамских друзей! Вы думаете, что это кокосы лежат перед вами? Нет! Нет, это попранные плоды нашей национальной дружбы! Политическая близорукость наших офицеров не поддается оценкам! Позор!...

Ярлыки готовы и пришлепнуты на растерянные рожи ничего не понимающих охотников за скальпами, то есть за кокосами, пардон. Глубокие политические оценки в комплексе с безукоризненным знанием политической ситуации, вытекающие из речи пламенного трибуна, защитника Вьетнамско-Советской дружбы, подняло жреца на недосягаемую высоту во мнении покорно внемлющих сему словесному вулкану офицеров-руководителей. Сыновние благородные чувства переполняли сердца тех, кто вместе с оратором готов был завтра же, если того потребует обстановка, идти в бой.

... Лейтенанты получили по выговору.

Глава 35

ЯСАКОВ

Основная деятельность всех без исключения кораблей ВМФ может уложиться в простейшую схему: подготовка к ... (проверке, визиту, встрече), собственно... (проверка, визит, встреча), разбор итогов и устранение замечаний. И так по замкнутому циклу.

На сей раз корабль готовился к встрече заместителя командующего флотом, вице-адмирала Ясакова, идущего на крейсере “Адмирал Фокин” с визитом в СРВ. Одна фамилия замкома, напоминавшая времена сбора ясака (дани) Золотой ордой с угнетенного русского народа, приводила в трепет всех военморов, которым предстояло испытать на себе тяжелую длань власти самодура и хама в адмиральских погонах. О его стиле руководства и манере общения с подчиненными на флоте ходили легенды, в коих он выступал в роли не иначе, как Соловья-разбойника или же Синей бороды. Однако, правда, отличие все же существовало: Соловьем пугают детишек, а Ясаковым пугали взрослых людей, привыкших смотреть в лицо океану. Один из рассказов гласит.