Мадам Змея (Трилогия о Екатерине Медичи - 1)

Холт Виктория

Услышав, что к комнате кто-то приближается, она настороженно села на кровати. В дверь робко постучали.

Она ответила сухо и твердо:

– Кажется, я просила не беспокоить меня.

– Да, мадам герцогиня, но здесь молодой человек - граф Себастиано ди Монтекукули. Он хочет видеть вас. Он очень взволнован.

– Пусть он подождет, - сказала она.
– Я еще немного буду занята.

Она вскочила с кровати, осушила свои глаза, напудрила лицо. С беспокойством посмотрела на свое отражение. Невозможно было скрыть,

что она плакала. Как глупо давать волю чувствам! Ни при каких обстоятельствах нельзя проявлять слабость. Злость и обиду следует прятать в сердце.

Через десять минут она разрешила впустить графа. Он низко склонился над ее рукой, потом посмотрел на Катрин печальными глазами.

– Герцогиня, - сказал граф, - я вижу, что недобрые вести уже дошли до вас.

Она молчала, раздраженная тем, что он заметил следы переживаний на ее лице и проявил бестактность, не сочтя нужным скрыть это. Но о каких недобрых вестях он говорит?

Поскольку девушка не раскрыла рта, молодой человек продолжил:

– Я решил, что должен сообщить вам эту новость, герцогиня. Я знаю о вашей привязанности к кузену.

Она овладела своими чувствами. Неужели воспитание и природная сдержанность подводили ее только в отношениях с мужем?

Она понятия не имела, что имеет в виду граф, но произнесла абсолютно невозмутимо:

– Скажите мне, граф, что вам сообщили.

– Герцогиня, вам известно, что творится в нашем любимом городе. Жизнь под игом тирана стала невыносимой. Многие граждане оказались в изгнании. Тайно собравшись вместе, они решили направить петицию императору Карлу с просьбой избавить Флоренцию от Алессандро. Послом они избрали вашего кузена, благородного кардинала Ипполито де Медичи.

– И шпионы Алессандро узнали об этом, - догадалась Катрин.

– Ипполито добрался до Итри. Он хотел сесть там на корабль и отплыть в Тунис.

– И его убили.

Катрин закрыла опухшие глаза своими руками.

– Мой бедный кузен. Дорогой Ипполито.

– Яд был в вине, герцогиня. Его мучения были ужасными, но недолгими.

Она помолчала несколько секунд, потом сказала:

– Надеюсь, за его смерть отомстят.

– Его слуги сломлены горем, герцогиня. Италия оплакивает великого кардинала. Флоренция безутешна.

– О, наша несчастная страна, Себастиано! Наша бедная страдающая Италия! Я знаю, что вы чувствуете, Себастиано. Вы и я могли бы умереть за нашу страну.

– Я счел бы это за честь, - серьезно сказал молодой человек.

Она протянула руку графу, и он пожал ее. Катрин разволновала мелькнувшая в голове мысль; что-то предупреждало ее о великих грядущих событиях. Перед ней стоял человек, глаза которого фанатично блестели, когда он говорил о своей родине.

– Да, Себастиано, - сказала она, - ради блага нашей страны вы без колебаний отдали бы свою жизнь хоть тысячу раз. Есть и другие мужчины, подобные вам. Их не много, но вы -

один из них. Если бы вы погибли за родину, ваше имя навеки осталось бы в памяти народа. Его произносили бы с почтением и благодарностью.

Глаза девушки сверкнули, и граф, глядя на Катрин, удивился тому, что ее считали незначительной, серой личностью.

– Порой случалось, - продолжила она, - что я имела привилегию заглядывать в будущее. Кажется, я вижу что-то сейчас. Однажды, Себастиано, вам представился шанс совершить великие дела во имя нашей страны.

Она говорила с убежденностью, ее глаза блестели неестественно ярко; молодому человеку показалось, что ее устами говорит какая-то загадочная сила. Он пробормотал:

– Моя герцогиня, если это случится, я умру счастливым.

Катрин, вздохнув, убрала свою руку.

– Мы оба должны жить разумно, мудро, - сказала она.
– Но мы никогда не забудем нашу родину.

– Никогда!
– пылко воскликнул он.

Она отошла от него и заговорила тихо, словно обращалась к самой себе.

– Я замужем за сыном короля... вторым сыном. У дофина слабое здоровье. Возможно, Господь предначертал мне принести славу Италии через моих детей. Так считал покойный Святой Отец. Мои дети!

Ее голос внезапно дрогнул.

– У меня нет детей. Я надеялась...

Она почувствовала, что теряет контроль над собой, и сказала:

– Мой муж влюблен в ведьму. Говорят, что на самом деле она морщинистая женщина, которая принимает облик красивой молодой дамы. Жизнь странная штука; пути господни неисповедимы. Меня успокаивает сознание того, что вы, граф, готовы на все ради меня и Италии. Если я стану королевой Франции, я не забуду вас - хотя я знаю, что вы не ищете почестей.

– Я лишь мечтаю о чести послужить нашей стране, герцогиня.

– Вы славный, благородный человек, граф. Мы оба всегда будем помнить о нашей родине. Здесь мы - чужие. Мы не вправе забывать об Италии. Останьтесь и побеседуйте со мной еще. Как приятно говорить на родном языке! Сядьте, граф. Говорите об Италии... на итальянском языке. Говорите о нашем любимом Арно, об оливковых рощах...

Но она продолжала говорить сама; перед глазами у нее стоял не Ипполито, которого она когда-то любила, а Генрих, смотревший сияющими глазами на Диану; его лицо было пристыженным, виноватым.

Катрин рассказала молодому графу о своей жизни в Мюрате, о чуде с плащом Девы.

– Чудеса создаются на земле теми, кто способен творить их, - заявила она.
– Есть люди, избранные Святой Девой на роль чудотворцев. Я часто думаю о моем предназначении, о возможности помочь моей стране, которую я получила бы, если бы дофин умер. У него слабое здоровье; наверно, Господь не собирался сделать его правителем этой страны. Если я стану королевой, я должна буду иметь детей... сыновей... я смогу принести благо Франции... и Италии.