Мадикен (сборник) (илл. Демидова)
Шрифт:
Из-за Мии выглядывает её сестра Маттис, она старается не отстать от сестры.
– Подумаешь, сандалии!.. – начинает Маттис.
Но Мадикен не дала ей закончить. Она решила хорошенько отбрить задиру Мию.
– Ну чего пристала, соплячка?! Чем тебе помешали сандалии? – бросает Мадикен для зачина.
Мия не отвечает, а только презрительно ухмыляется.
– Ещё шапчонку шёлковую напялила, – говорит она. – Коли ты думаешь, что с ней и домой вернёшься, то ты ошибаешься!
И с этими словами Мия хватает зелёную шапочку и натягивает её Мадикен на лицо. Такого обращения Мадикен никому не прощает, она всегда даёт
Мадикен громко вскрикнула.
– Я тебя убью! – пообещала она Мии.
И только Мадикен это сказала, как Мия уже вскочила и пустилась наутёк, а следом за ней и Маттис. Мия не на шутку испугалась, ей расхотелось продолжать перепалку.
Мадикен поднялась на ноги. Лицо у неё побелело от злости и отчаяния. Как ей теперь найти свою сандалию, и как добираться домой, если та не отыщется, и что завтра скажет мама, когда увидит у неё под кроватью только одну перемазанную в грязи сандалию!
Обливаясь слезами, Мадикен поскакала на одной ножке к Альве.
– В жизни не слыхала ничего подобного! – сказала Альва, услышав печальную историю про запрещённые сандалии и ужасное преступление Мии.
Начались поиски. Искать пришлось Альве и Лисабет. Разумеется, без участия Мадикен.
– Ты уж стой тут и жди, – сказала Альва.
– На одной ножке, – с хохотом добавила Лисабет, заливаясь звонким смехом.
Пока они искали, Мадикен стояла и плакала. Одна-одинёшенька среди вечерних сумерек. По-прежнему горит костёр, по-прежнему звучат песни, на небе уже проглянули бледные звёздочки, – чудесный весенний вечер, лучше которого и быть не может. Но для Мадикен на земле больше нет ничего хорошего. Она стоит на одной ножке и плачет.
А Лисабет и Альва ищут и спрашивают у каждого встречного-поперечного. Но сандалии нет как нет. В конце концов у Альвы опустились руки.
– Придётся тебе скакать домой без сандалии, – говорит она. – Цепляйся уж за меня и скачи, потому что нести тебя на руках я не согласна.
Бедная Мадикен – какое возвращение! Вместо юной барышни – гордости Юнибаккена домой, повиснув на Альве, поскакала мокрая, выпачканная в грязи, хнычущая и хлюпающая носом Мадикен. И дорога домой кажется такой длинной, когда её всю нужно проскакать на одной ножке! Время от времени, не в силах больше скакать, Мадикен пробует ступать на обе ноги. Но левой ноге это совсем не нравится. Дорога – каменистая, холодная и к тому же мокрая. Тогда Мадикен снова принимается скакать, она скачет и всхлипывает. Альва её очень жалеет. Лисабет, конечно, тоже, но её так разбирает смех, что она не может удержаться, хотя и побаивается, потому что Мадикен очень сердится.
Немного позади идёт Аббе и весело насвистывает, но Мадикен от этого не становится
Когда они прошли полдороги, Аббе вдруг кричит:
– Послушай, Мадикен! Я что-то никак не могу понять, отчего это ты всё время скачешь на одной ножке?
Мадикен ничего не отвечает, а только всхлипывает. Вместо неё отзывается Лисабет:
– Потому что у неё только одна сандалия! Представляешь себе!
До сих пор Мадикен делала вид, будто ничего не слышит. Но тут уж она не выдержала. Громко зарыдав, она бросилась в объятия Альвы, изливая в слезах своё горе и оплакивая неудавшийся вечер и злополучные сандалии.
Тогда Аббе забежал вперёд и загородил им дорогу. Он встал перед ними в своей широченной куртке и, склонив набок голову, с сожалением смотрел на Мадикен. Потом он сказал:
– Когда я был у костра, мне откуда-то на башку свалилась сандалия. Может быть, она тебе пригодится?
Альва вздрогнула так, точно рядом взорвалась бомба. Вытаращив глаза, она смотрит на Аббе, на сандалию в его руке, затем вырывает у него сандалию и хватает его за вихор:
– Ах ты поросёнок этакий! Неужели ты всю дорогу так и нёс сандалию и ничего нам не говорил?
Аббе вырывается от неё:
– Откуда мне было знать, что старый хлам, который мне свалился на башку, – это её туфля? Так бы сразу и говорила!
– Ах ты поросёнок! – снова повторяет Альва.
В ту ночь Мадикен спала крепко. Прошедший день выдался на редкость долгим, замечательным, полным потрясений. «Вот какие бывают дни», – засыпая, подумала Мадикен.
Наутро она проснулась рано. Потому что Лисабет уже сидела на корточках возле печки и заколачивала гвозди в полено. Под такой шум не больно-то поспишь.
Мадикен сразу перевесилась с кровати, чтобы посмотреть на свои сандалии. Сандалии были на месте. Добрая Альва всё сделала, как обещала. Она их помыла, почистила щёткой и навела такой блеск, что они стали совсем как новые. Только чуть-чуть потемнели, а так ничего не заметно.
Мама ничего и не заметила. Она пришла и принесла девочкам в постель горячего шоколаду, в честь Первого мая. И тут она увидела сандалии.
– Ну вот, сегодня ты можешь их надеть, – говорит мама. – Мы скоро пойдём смотреть, как папа будет идти на демонстрации. Правда же хорошо, что ты их вчера не надевала?
– Я надевала их вчера вечером, – говорит Мадикен, и, так как глаза у неё часто бывают на мокром месте, у неё сразу потекли слёзы.
Тут-то мама всё и узнала, как было дело и как гадко себя вела Мадикен. Хуже всего было не то, что она надевала сандалии, – хуже всего было, что она сделала это тайком от мамы и хотела от неё скрыть свой проступок.
– Зато одну сандалию она сберегла, – говорит Лисабет. – Она прискакала домой на одной ножке. Правда же, Мадикен?
После этого мама узнала и всё остальное.
Мама слушала молча, но у неё было такое выражение, точно она сейчас рассмеётся.
– Да, нечего сказать, хороши у меня девочки! – говорит она наконец.
– Только не я, – говорит Лисабет. – Я не брала сандалии.
– Разумеется, ты не брала. Зато я должна передать тебе привет от бургомистерши. Вчера вечером я встретилась с ней в павильоне.
– Да ну её! – говорит Лисабет. – Она же глупая.
Мама замолчала и долго ничего не говорила.
– Но ты нас всё-таки любишь? – робко спросила Мадикен.