Мадонна Фьора, или Медальон кардинала делла Ровере
Шрифт:
— Черт.
— Что такое?
— Не могу уложить в голове.
— Да укладывай уже и будем жить дальше. Давай-ка так: я сейчас позвоню, попрошу, чтоб нам принесли поесть, и расскажу, что было вчера.
* 24 *
Элоиза проснулась по будильнику, проверила наличие и работоспособность всех частей организма — вроде жить можно. Значит, идём на завтрак и в офис.
За завтраком она не увидела Марни, зато к ней сразу же подсела Анна.
— Ну и как вчера? — спросила она с ходу.
— Что — как? —
— Да ужин же с Марни!
— Нормально, — пожать плечами, как будто это дело житейское.
— О чем хоть говорили-то?
— Да о разном — о юности, о моем дядюшке-генерале, о кардинале.
— Согласись, с ним можно общаться?
— А я разве говорила, что нельзя? Он, безусловно, отличный собеседник и просто воспитанный человек, он многое повидал, с ним интересно разговаривать.
— Ух ты, какая развернутая характеристика!
— Не слишком развернутая, на самом деле. Но если нам еще доведется что-то делать вместе, то я получу возможность её развернуть.
— Ладно, расскажешь потом, — Анна подмигнула Элоизе и отправилась по своим делам.
Элоиза же закончила завтрак, попросила прислать ей в кабинет пару крошечных пирожных с клубникой, и отправилась работать.
Собственно, она успела только выпить чашку кофе, съесть эти самые пирожные и в процессе просмотреть рабочую почту и отреагировать на неё. Потом позвонил отец Варфоломей и затребовал её на совещание, которое должно было происходить — где бы вы думали? — в палате у Лодовико.
Она закрыла рабочие файлы и отправилась в медицинское крыло.
* 25 *
В палате у Лодовико был установлен стол, накрытый для кофепития. Стол придвинули к его кровати, а вокруг поставили стулья. Когда Элоиза вошла, то кроме собственно больного, там был только отец Варфоломей.
— Доброго вам утра, госпожа де Шатийон, — приветствовал ее высокий и объемистый монах.
— Доброе утро, — она кивнула обоим и собралась было сесть, причем подальше от кровати, но ее остановил Лодовико.
— Донна Элоиза, не могли бы вы подойти?
— Да, дон Лодовико, я вас слушаю, — она подошла и постаралась изобразить на лице вежливый интерес, хотя глаза-то хотели прямо рассмотреть со всех сторон героя услышанной вчера истории.
— Садитесь, чего стоять-то? Извините, я не встаю, но, — тут он жалобно вздохнул, — мне запретили. Бруно сказал, что во время совещания он дозволяет мне только лежать.
— Понимаю, мне случалось находиться в полной зависимости от врачей, — сочувственно кивнула она. — Но, полагаю, их лучше слушаться. Особенно господина Бруно, он лишнего, на мой взгляд, не посоветует.
— Донна Элоиза, мне сказали, что вы вчера лечили мою голову? — спросил Лодовико, пристально глядя на нее.
— Уверяю вас, ничего особенного. Я надеюсь, что ваша голова в порядке, на месте и более не доставит вам никакого беспокойства.
— Не надейтесь, госпожа де Шатийон. Как там говорят — дурная голова ногам покоя не дает? Так
— Это правда, дон Лодовико? — строго спросила Элоиза, впрочем, едва сдерживая смех.
— Абсолютная правда, — раздался от дверей голос Себастьена Марни. — Доброе утро, Элоиза. Как вы?
— Спасибо, все хорошо, — она слегка наклонила голову в знак приветствия.
— И отлично, — он опустился на стул возле нее. — Кофе?
— Да, пожалуйста.
— Прошу, — он поставил перед ней чашку. — Какое пирожное вам передать?
— Пока никакое, спасибо, — сколько же можно есть сладкого, хватит уже, никогда столько не ела, думала она.
Впрочем, нигде так вкусно и не кормили. Разве что в доме дядюшки, или ещё любимый повар Полины как-то так может.
А потом пришел кардинал, спросил о самочувствии пострадавшего, выслушал отчет, и все занялись делом.
* 26 *
— Лодовико, начинаем с тебя. Рассказывай, куда ты вчера влез и зачем ты это сделал, — начал отец Варфоломей.
— Да все просто — искали же этого типа, Моллини, а его нигде не было. Ни дома, ни в офисе, ни у родственников, нигде. И ночевать не явился. Тогда я добыл список принадлежащей ему недвижимости, где и обнаружил тот особнячок, в который наведались мы с Антонио. Только был глуп, во-первых, ничего не сказал, когда поехал, думал, пустяковое дело, а во-вторых, не следовало оставлять машину без присмотра.
Я сначала пошел сам, захожу, вижу, что в особняке ремонт, да нехилый такой, скажу я вам, деньги у хозяина явно водятся. И — никого. Охраны тоже не видно. Поднялся по лестнице наверх — там ремонт уже закончен и как раз возле лестницы кабинет, откуда я голос нашего голубка и услышал. Ну, думаю, сейчас я тут оставлю человека, а сам поеду обратно и еще нескольких пришлю, пусть его пасут. Позвонил Антонио, велел ему идти внутрь. И тут меня засекли, слышу — орут, кто, мол, у вас по зданию шляется, и дальше много слов в адрес охраны, то есть она все-таки была. Я быстро наружу, Антонио за мной, и тут почти у самой машины мой телефон издает престранный звук, я не мог просто не обратить внимание. И номер высветился тоже очень странный, прямо скажем. Ну, я не мог не ответить. И пока я дивился и отвечал, машину рвануло. Если бы не телефон, я бы по-любому сесть успел, и тогда мы бы сейчас с вами не разговаривали.
— И кто же вам звонил? Вы узнали номер? — спросил кардинал.
— Да, я узнал номер. Только, знаете ли, этого номера сейчас не существует. Он двадцать с лишком лет назад был в одном доме, который потом снесли, у людей, которые сейчас уехали далеко. И никак не могли мне с этого номера позвонить.
— Ты веришь в мистику? — хмыкнул отец Варфоломей.
— Я верю в, скажем так, ангела-хранителя, — серьезно ответил ему Лодовико. — И как только мне разрешат, пойду в церковь и помолюсь, кому следует в таких случаях.