Мадонна Фьора, или Медальон кардинала делла Ровере
Шрифт:
Тем временем Элоиза вернулась на тот стул, с которого перед этим поднялась.
— Я слушаю вас, дон Лодовико, — она внимательно на него смотрела.
Он дождался, пока за Марни закроется дверь, а потом сказал:
— Я был несправедлив к вам, госпожа де Шатийон. Я к вам предвзято относился, плохо про вас говорил, и думал про вас тоже плохо. Сдается мне, что вы об этом знали, однако же, как мне рассказали, пришли и поставили на место мою голову. И я хочу поблагодарить вас и попросить у вас прощения за недоверие и за безосновательно плохое к вам
Вот как оно, оказывается. И думал, и говорил. Интересно, что именно? Впрочем, не имеет значения, что бы ни говорил.
— Господин Сан-Пьетро, всё в порядке. Я не держу на вас зла, ваши извинения приняты. Я думаю, вам стоит лечь и сегодня не вставать лишний раз, ваши коллеги справятся.
— Благодарю вас, донна Элоиза. Вы столь же великодушны, как умны и красивы. Вы сняли тяжкий груз с моей души. Я начинаю понимать, почему Себастьяно вас так ценит. Честное слово, я очень сожалею, что не вполне на ногах, — он удивил ее совсем, когда вежливым и аккуратным жестом взял её руку и поцеловал.
— Ничего страшного, это ненадолго, — пробормотала она.
Дверь отворилась.
— Ну как, мне уже можно войти? — заглянул внутрь улыбающийся Марни.
— Да, ты можешь проводить даму, я сказал ей всё, что собирался.
— Ты уже не хочешь сделать это сам?
— Я бы с удовольствием, но я, увы, без штанов. Это может несколько подпортить торжественность момента, — хмыкнул выздоравливающий.
После чего уже оставалось только откланяться и пойти работать.
* 27 *
Брат Франциск заверил Элоизу, что вернется на свое место сразу же, как только это окажется возможным, и отбыл на чердак. Она обещала навещать его время от времени. Однако работать без брата Франциска оказалось ой как непросто.
Сначала Элоиза отворила все двери настежь и сама пыталась разом и работу работать, и беседовать с посетителями, которых оказалось на удивление много. Шли и по делу, и без дела, и перекинуться парой-тройкой слов с братом Франциском, и просто узнать новости. Она и не подозревала, что её тишайший и строжайший секретарь был такой популярной на этом этаже персоной.
Через пару часов после обеда Элоиза абсолютно измучилась и страшно разозлилась на весь мир, повесила снаружи на дверь в кабинет лист бумаги с надписью «Приема нет, и не будет никогда», после чего заперлась изнутри и наконец-то смогла взяться за работу.
В целом, было тихо, пару раз кто-то назойливый стучался, но она упорно не подходила к двери и не открывала, и стук прекращался. Но, в конце концов, нашелся кто-то слишком настойчивый, стучал и стучал, она уже была готова подойти к двери, распахнуть ее и выругаться, но стук стих. Зато зазвонил телефон. Она, не глядя, взяла и хотела уже сбросить вызов — ну чего еще, работать не дают — но увидела, что звонит Марни.
— Слушаю вас, монсеньор.
— Элоиза, вы не могли бы открыть дверь и пустить меня внутрь?
— Так
В приемной на самом деле стоял Марни, он смеялся, а в руках держал ее объявление.
— Вы неплохо забаррикадировались, Элоиза.
— Приходится. Потому что иначе работать просто невозможно. Я не понимаю, как брат Франциск с ними всеми справляется!
— Полагаю, легко. Скажите, вы здесь ночевать собрались?
— Нет, а откуда взялся вопрос?
— Вы знаете, сколько сейчас времени?
— Часов пять, я думаю, — она посмотрела, обнаружила, что уже восьмой час и подняла на него удивленный взгляд.
— Вот-вот. Мне сообщили, что во всем офисе не сдан под охрану только аналитический отдел и в нем находится один-единственный человек, который, по слухам, крепко заперся и никого к себе не пускает. Никто, кроме меня, не решился идти на разведку и смотреть, что здесь у вас происходит.
— Да ничего не происходит, просто я работаю и на часы не смотрю, — пробурчала Элоиза. — Сейчас, как говорится, до точки, и могу прерываться. До понедельника. — Вернулась за компьютер, на самом деле добавила в документ несколько слов, сохранила всё и закрыла. — Вот, теперь я вас слушаю.
— Может быть, пойдем уже отсюда?
— Ну да, нужно уходить и не создавать проблем охране, — согласилась она.
Сложила в сумку мелочи, выключила всю технику, подняла на него глаза.
— Вы хотите мне что-то сказать? — удивился он.
— Мне показалось, это вы хотели…
— Я хотел изъять вас отсюда и попробовать накормить ужином. И предложить вам затею на завтра. Как вы на это смотрите?
— Нормально смотрю, — пожала она плечами, и только потом сообразила, что легко согласилась сделать то, что делать запретила себе раз и навсегда.
Вчера ужин, сегодня ужин… а дальше что будет? Надо было придумать себе на вечер какое-нибудь дело. Быстро придумать! Заранее придумать, в конце концов. Хотя… такие разговоры, как вчера, дорогого стоят, такие вещи просто так не рассказывают. Может быть, не страшно? Может быть, они просто поужинают, поговорят, и все, как вчера?
Оказалось даже проще, чем вчера. Они сидели в обеденной зале, ели, немного пили, Марни рассказывал, как начали копаться на чердаке, он-то туда пошел из чистого любопытства, и о том, как его сотрудники искали Моллини. Искали уже через его клиентов и, говорят, что-то накопали, будут проверять завтра.
— Так вот, про завтра. Хотите приключение?
Элоиза удивилась.
— Приключение?
— Да, приключение. Посидеть в засаде, последить за нужным человеком, может быть побегать и пострелять, но не обязательно, — и при этом он смотрел на нее так, будто звал ее погулять под луной в романтическом месте.
Элоиза вспомнила присловье, которое Линни притащила из своей компании и иногда повторяла. «Теплый спирт? В тамбуре? С тамплиерами? Буду!» Ладно тамплиеры, но посидеть в засаде вместе с Марни должно быть интересно.