Маэстро Воробышек
Шрифт:
Откуда берется этот пот, Виктор не понимал раньше и никогда не интересовался подобным вопросом. Сейчас он знал это.
Николай замедлил бег, перешел на шаг.
Виктор с нетерпением ждал, когда он закончит упражнение.
— Не легко дается все это? А, Николай? Это — не тьфу, и готово!
— А ты думал. Попробуй, побегай здесь. И солнце печет, как будто нанялось.
Только сейчас Николай вынул из кармана платок и начал вытирать лоб и шею.
— У меня, знаешь, что-то получается. Я ведь, Колька, перепрыгнул через планку,
— А ты боялся. Только начать, а там пойдет. Терпи казак, атаманом будешь.
— Атаманом я буду, это теперь решено, но опеки мне никакой не надо. Понимаешь, я знаю, это твои проделки. Но, честное слово, не надо.
— Чего не надо? — спросил Николай, уже начавший догадываться, в чем дело.
— Поблажек мне не надо. Я хочу одинаково со всеми, на равных правах.
— Да никто с тобой ничего… — начал Николай и тут же расхохотался. — На тебя, Витька, не угодишь. То не хорошо, теперь это не хорошо. Ладно, дадим приказ считать Виктора Черных первейшим мастером спорта и требовать с него как полагается. Ведь прибежишь тогда ко мне — смилуйся, скажешь, не могу больше. Прибежишь ведь?
— Прибегу. А ты меня со всеми моими жалобами пошли к черту.
— Ну, а пока я тебя пошлю не к черту, а знаешь куда? На речку. Пойдем купаться. После всего этого хорошо окунуться.
— Я ведь не умею плавать. А потом у меня дело есть. В деревню надо идти.
— Все ясно. Ну да, конечно, это Анютка! А еще на меня все сваливал — обо мне, мол, говорила, я ей нравлюсь и так далее. Не мути воду, Витька!
Странное дело, но Виктор почувствовал какое-то смущение от этих слов. Он идет сейчас не к Анюте, но все равно ему приятно, что Николай связывает его имя с именем этой девочки.
— Нет, мне надо поговорить с одним парнем, с Федей, насчет их оркестра. Да, я тебе вчера говорил. Пойду и договорюсь, буду с ними заниматься.
— Молодец, Витька.
— У меня, вообще говоря, планы широкие! Я им скажу — хотите быть настоящими музыкантами? Если хотите — давайте работать. И если они согласятся, я тогда возьмусь. Ты знаешь, я им сюда привезу наших преподавателей, они лекции будут читать, с биографиями композиторов познакомят. Культурный обмен, в общем, наладим.
Они шли уже вдоль реки, у ног их тихо плескалась вода.
— Тебя опасно выпускать за ворота, — усмехнулся Николай. — Опять убежишь.
— Тогда ты ровно ничего не понял, — рассердился Виктор. — Ничего абсолютно.
И, не дождавшись ответа, повернулся и стал взбираться вверх по обрывистому берегу.
Лучи солнца едва пробивались через просветы в листве. С дерева, соскочила и побежала по тропинке прямо к ногам Виктора белка. Вильнула хвостом и исчезла в кустарнике. Ветер донес ароматы сосны, цветов, разомлевших от зноя елок. Лес раскрывал перед Виктором какие-то еще не знакомые ему запахи, звуки, краски.
На шоссе одна за другой проносились грузовые и легковые
Одна из машин, серая «Победа», чуть обогнав его, резко, со скрипом затормозила. Мужчина, сидевший за рулем, высунулся из окошка.
— Эй, парень! Поди-ка сюда!
Виктор подошел — рядом с мужчиной сидела девушка в легком цветастом платье.
— Где здесь школьный лагерь? — неизвестно на кого сердясь, спросил мужчина за рулем. — Час битый ищем.
— Я из лагеря, — ответил Виктор и тут же удивился той гордости, с какой произнес эти слова.
— Тогда вы должны знать Николая Булавина, — сказала девушка.
— Знаю.
— Как же нам его найти? — протянула девушка, как будто решая неразрешимую задачу.
— Теперь проще простого, — заявил мужчина. — Ты, Тангенс, не волнуйся, найдем его. — Он открыл заднюю дверцу. — Полезай сюда, мальчик, покажешь нам дорогу.
— Я тороплюсь по делу, — неуверенно начал Виктор. — Нет у меня времени показывать вам дорогу. Вон видите арку через дорогу? Там свернете направо, в лес. И прямо к реке.
— Ничего, успеешь со своими делами. Давай, садись. Довези до этого Булавина, а потом пойдешь, куда тебе нужно.
Говорил мужчина небрежно, он, видно, был уверен в том, что Виктор сейчас же сядет в машину и забудет про все свои дела. И Виктор действительно сел.
Машина тронулась. Виктор забился в угол заднего сиденья и мрачно смотрел вперед. Он был зол на себя за «собачью покорность», как он определил свое поведение, еще больше злился на этого самоуверенного человека, неизвестно почему заставившего его подчиниться своей воле. Видел перед собой его широкую, в белой шелковой рубашке спину, и она, эта ни в чем не повинная спина, уже была ему ненавистна. И этот аккуратно подстриженный затылок и как-то по-особому надвинутая на лоб белая соломенная шляпа и даже коричневая ленточка на ней — все ему было неприятно, вызывало раздражение.
Перед девушкой висел прикрепленный к переднему стеклу небольшой букетик полевых цветов. «Только что нарвала их, — решил Виктор. — Как они любят цветы, девушки… Все они, даже эта, с дурацким именем Тангенс». Почему Тангенс не должна любить цветы, Виктор не мог себе ответить.
Девушка обернулась назад.
— Вы живете в палатках, конечно… А девушки есть у вас?
— Есть, — отрывисто ответил Виктор.
— Как я им завидую. Целый день собирала бы цветы. Вся палатка была бы у меня в цветах.
Виктор не нашелся, что ответить, и промолчал. Потом высунулся из машины — да, здесь надо было сворачивать. И крикнул:
— Вот сюда.
Молодой человек, не сбавляя хода, резко свернул с шоссе к лесной просеке. Машину затрясло на ухабах.
— Ой, Терентий! — умоляюще крикнула девушка. — Ради бога!
Терентий рассмеялся — Виктор видел, как покраснел его затылок, — но скорости не сбавил.
— Направо, — сказал Виктор, держась руками за сиденье.