Мафия изнутри. Исповедь мафиозо
Шрифт:
В те годы вместо автомобиля у нас были лошади. По ночам, когда в деревенских домах слышали быстрый цокот копыт, все вертелись в постелях, припоминая свои прегрешения, и наутро выглядели так, словно только причастились, и ходили не смея поднять глаз.
Это была небольшая усадьба на верхушке горы. Из нас троих за старшего был некий Туриддуццу. Он знаком приказал нам идти в хлев, а сам — у него был обрез — спрятался перед домом, на случай, если кто рискнет высунуть нос, когда мы будем делать свое дело.
В хлеву, хотя светила луна, было так темно, что мы почти ничего не видели. Потом в одном углу мы рассмотрели свинью,
— Ну прямо тебе Ноев ковчег, — сказал мой напарник. Так как он уже имел опыт в таких делах, он объяснил, что начинать надо со свиньи.
— Не то она почует запах крови и начнет метаться как сумасшедшая. Свиньей займусь я…
Однажды я видел, как резали свинью. Она орала, как человек, и, когда забойщик уже набрал целое ведро крови, она все еще дергалась. Но тут свинья была маленькая и сонная, а кроме того, моему напарнику не надо было собирать кровь на кровяную колбасу. Поэтому он не перерезал ей горло, а всадил нож прямо в сердце, и хотя свинья и захрипела, но так тихо, что другие животные даже не услышали.
— Джованнино, не теряй зря времени: один-единственный удар в брюхо.
Не буду скрывать, что мне в жизни пришлось не раз творить черные дела. Но хотя почти все, кого я отправил на тот свет, были ничем не лучше скотины, это все же были люди. И все-таки я никогда так не волновался, как в ту ночь.
Некоторые овцы поднимали голову, чтобы поглядеть, что я с ними делаю, а другие даже не дернулись. Они или молчали и сразу же передними ногами падали на колени, или же начинали плакать, как это делают овцы, высунув язык. Но убежать даже не пытались.
Сложнее было с коровами. Трудно себе даже представить, сколько кровищи в таком большом животном. Солома вся промокла, словно ее полчаса мочил дождь, а так как пол был покатый, то кровь стекала и стояла посреди хлева глубокой лужей. Я привык ходить под дождем и по грязи и не обращаю внимания, когда вода попадает в ботинки. Но дождевая-то вода не теплая и не липкая, и, когда я почувствовал, что носки у меня промокли от крови, я проклял ту минуту, когда родился на белый свет.
Я слышал, как тяжело дышит мой товарищ, каждый удар он сопровождал громким выдохом. То и дело какая-нибудь из овец жалобно блеяла или раздавался стук от ее падения, потом вновь наступала тишина и я слышал только его громкое дыхание и понимал, что он тоже волнуется, как и я. И вдруг он вышел из себя, потому что коза никак не давалась: одной рукой ему было не удержать ее за рога в неподвижном положении.
— Да иди же сюда, болван! — заорал он мне и начал наносить удары куда попало. Хорошо еще, что я находился далеко от него, не то он мог попасть и в меня. Он был как пьяный.
В эту минуту подал голос обрез. В тишине полей выстрел прогремел, как из пушки, и сразу же вдали поднялся собачий лай. Я не понял, был ли этот выстрел только сигналом, но это меня не интересовало. Кровь опьянила и меня — словно обезумев, я изрыгал ругательства и проклятия, и, если бы животных было сто или двести, я продолжал бы без устали работать ножом.
— Живее! — крикнул нам Туриддуццу, заглядывая в хлев, и в ту же минуту начала вопить женщина в доме. Она орала так, будто ее тоже резали, — от ее крика подирал мороз по коже.
— Быстрее,
Я оставался один внутри хлева. Куча овец была неподвижна, козьих рогов из нее уже не торчало. Но коровы были еще живы, и, услышав, как я бегу к двери, все четверо повернули головы и уставились на меня, Поглядеть на них, не скажешь даже, что они ранены. Когда я выходил, та, что была ближе, открыла рот и выплюнула еще один сгусток крови. Снаружи продолжались крики, теперь вопили уже две женщины.
— Джованнино!
В следующую минуту, еще с ножом в руке, я уже вскочил в седло.
В начале лета убили дзу Вартулу.
Случилось это в одном селении в провинции Агридженто, которое называлось Арагона. «Ссора между бродячими торговцами», — сказали карабинеры. Я узнал об этом случайно и попросил разрешения туда поехать. Но так как постоянного места жительства у моего дяди не было, я опоздал: никого не предупредив, его уже похоронили, как бродягу. Даже моя мать ничего не знала.
Я отправился в казарму поговорить со старшиной, который был родом из Калабрии. Я хотел узнать имя того, кто убил дядю, но тогда еще не знал, как относятся к таким вещам карабинеры. То, что случилось с дядюшкой, для них были сущие пустяки. После Тури Джулиано [13] они принимали близко к сердцу только крупные дела.
13
Сальваторе Джулиано — знаменитый сицилийский бандит, действовавший в первые послевоенные годы по указке латифундистов итало-американской мафии и сепаратистов. — Прим. перев.
— Ссора между бродячими торговцами, — повторил старшина. — Мы начали уголовное расследование против неизвестных лиц.
— Я хочу лишь знать, кто его убил.
— Я тебе уже сказал, парень: неизвестные лица. Это значит, что неизвестно, кто его убил. Это люди без дома, без семьи. Все время переходят с места на место… А он тебе кто, родственник?
Он стал расспрашивать, как меня зовут, чем занимаюсь, где работаю, как узнал о случившемся. В свои вопросы ко мне он вкладывал куда больше рвения, чем в поиски неизвестного убийцы, и, когда я ему об этом сказал, он бросил на меня недобрый взгляд и спросил, не хочу ли я случаем провести ночь в тюремной камере. Но так как дело шло уже к обеду, он от меня отцепился. Однако вещей дзу Вартулу отдавать мне не захотел. Сказал, что отправит их с карабинерами в мое селение, а когда я спросил, как же я узнаю, что он их действительно отправил, начал на меня орать и вытолкал вон.
Автобус на Палермо довез меня до развилки дороги в Муссомели, когда уже смеркалось. Весь день у меня не было ни крошки во рту, но я не ощущал голода, Я вспоминал тот майский день на пляже в Джеле, когда дзу Вартулу показал мне самое красивое, что есть на свете. Еще сегодня, после стольких лет, я не в силах этого забыть.
Дождь то лил, то переставал. Я прошагал до усадьбы пятнадцать километров. На следующее утро дон Пеппе прислал за мной. После той ночи Ноева ковчега, когда я подвергся испытанию, я понял, что окружающие начинают относиться ко мне с уважением. Также и потому, что вскоре после этого произошло еще одно событие.