Маг поневоле
Шрифт:
Я задумался. Соблазн был велик. Гарантированно стать адептом земли и, следовательно, войти в десятку самых могущественных магов империи. О таком безродный изгой мог только мечтать. Вот только разрешать коварному коротышке что-то изменять внутри себя, было откровенно страшно. Кто его знает, что он может там натворить?
— Вижу, не веришь ты мне? — Айхи озадаченно почесал шерсть на голове. — А зря! Сам рассуди, зачем мне тебе вредить?
— А под проклятье кто меня подвёл? Пушкин, что ли?
— Там у меня корысть была! Логу, за мои страдания, отомстить! А тут корысть в чём?
— Да кто же тебя знает! — Я озадаченно почесал голову. — Шарахнешь меня чем-нибудь
— Не хватит в тебе энергии на что-нибудь убойное! — Мне показалось или в голосе Толика проскользнуло сожаление? — Но дело даже не в этом. Не верю я тут никому — Решил признаться он. — К кому бы кольцо ни попало, не отпустит он меня! За так не отпустит! Да ты и сам знаешь! — Айхи расстроено махнул лапой. — А вот ты — отпустишь! Если только до схоронки Инсора доберёшься. Путь туда неблизкий. Я помочь ничем не смогу. Потому и хочу, чтобы ты к тому времени сильнее стал! Дар твой усилю, землю к нему притяну, затем заклинаниям обучу. Пойми! Не с руки мне тебе вредить!
— Так-то оно так. — В то, что айхи не собирается, менять хозяина, я поверил. Тут он, пожалуй, прав. Никто его на свободу не отпустит. Вот только моего доверия к Толику это нисколько не прибавило. — Вот только, может, ты хочешь, не новых хозяев приобрести, а старого себе подчинить? Сделаешь из меня китайского болванчика, а потом прикажешь тебя на волю отпустить. Я и отпущу. Ещё и радоваться при этом, как идиот, буду!
— Сделать из человека марионетку — это уже высшая магия. Очень сложно и хлопотно. — Толик поскучнел. — Можно, конечно, но энергии для этого очень много нужно. Но дело даже не в этом. В принципе, даже если тебя ненадолго подчинить своей воле, толку от этого не будет! Кукла магию творить не может! А, значит, меня ты в этом состоянии не освободишь. И какой тогда в этом смысл? Только разозлить, чтобы ты, в себя придя, кольцо с себя снял и куда-нибудь его запрятал? Тут подземелье старинное под зданием, можно так спрятать, что вовек никто не найдёт!
— И почему я должен тебе верить?
— Можешь не верить. — Толик развернувшись, протопал по коридору и шлёпнулся прямо на пол, давая понять, что разговор окончен. — У меня всё равно выбора нет. Станешь адептом воздуха, тоже попытаюсь научить чему-нибудь. Может, хоть от зайцев отобьёшься!
Я, глубоко вздохнув, встал и не спеша подошёл к окну. Солнце, наступая на пятки съёжившимся теням, уже почти достигло зенита. Времени для принятия решения практически не оставалось.
— Только преобразуешь мой дар и всё! Ты понял?
— Понял! — Вскочив с пола, айхи лихорадочно засуетился. — Спешить нужно! Надо успеть ритуал провести!
— Что за ритуал то хоть? — Сделав выбор, я больше не сомневался.
— Да ничего сложного! — Отмахнулся коротышка, буквально пританцовывая вокруг меня. — В мешке своём поройся. Игла нужна!
Кивнув головой, я вынул из мешка чурбачок обмотанный ниткой и выдернул иголку.
— Ну. Дальше что?
— А дальше всё просто! — Толик начал подпрыгивать от возбуждения. — Колешь иглой палец и смазываешь своей кровью кольцо. И даже говорить ничего не надо! Просто подумай при этом, что разрешаешь мне доступ к твоей силе!
— Как скажешь, друг! — Вновь кивнул я, поднося иглу к пальцу. Затем широко улыбнулся и глядя прямо в глаза взбудораженному коротышке, с наслаждением произнёс. — Обломись, блохастый! Я уж лучше на удачу положусь, чем тебе доверюсь! — И встал, прислушиваясь, к всё громче звучащим шагам. Настало время инициации.
Глава 11
— Вельд,
Хриплый, надтреснутый голос школьного писаря, заставил меня вздрогнуть. Вот и настал момент истины! Сейчас мою тушку в мага переделывать будут!
Я потопал к помосту, зябко передёрнув плечами. Как же холодно! Вроде и солнце уже в зените, а холодно. Да уж. Вступает осень в свои права. Вступает. Не май месяц на дворе. А мне кроме рубахи и штанов так ничего выдать и не удосужились. Впрочем, грех обижаться. Не один я такой! Нас таких тут с полсотни наберётся. Мне ещё повезло! Гаврила, видимо, меня сюда перед самой инициацией привёл. А сколько остальные простояли? Судя по посиневшему, трясущемуся Гонде, немало! У него даже сил, моему появлению, как следует удивиться, не хватило! Ничего! Пускай привыкает! Нам ещё рандеву, с этим подонком, в самом ближайшем времени предстоит!
Инициация, по укоренившейся, за многие годы, традиции, проходила на школьной дворе — довольно большом, стиснутом стенами прямоугольнике, вымощенным крупным, бурым камнем. Любят здесь, похоже, строить дома, в виде вытянутой баранки. С одной стороны, над двором нависал, продолговатый массивный балкон, с не немее массивным навесом над ним. В нём, судя по всему, и должен был восседать благословенный князь Вилича Уго Милостивый со своей свитой. Вот только не соизволил. Видимо, нашлись у местного правителя заботы поважней, чем торчать в такую холодину, на скучной процедуре воспроизводства ушлёпков. Соответственно, не явился никто и из дворян. Да и Лишний бы с ним, да только нам битый час ждать на холоде пришлось, пока гонец из дворца не прибыл. Напротив балкона, вплотную к стене примыкал невысокий деревянный помост. На нём то и расположились главные действующие лица проводимого спектакля: древний старик-писарь, плотно закутанный в кожаную, видавшую виды, курточку; здоровенный пожилой маг, с лицом отъявленного разбойника с большой дороги, в трещавшем по швам, замызганном, почти утратившем свой цвет, балахоне и отец Никонт, расположившийся у самого края, возле огромного, окованного железом сундука. За их спинами, возле самой стены, на массивных коричневых плитах, стояли четыре круглых стеклянных чаши. Одна из них, крайняя справа, была пуста. В соседней, испуская небольшой, еле заметный, дымок, тлела горстка углей. Донышко следующей, было залито водой, подкрашенной, очевидно, для лучшей видимости, в бледно-красный цвет. В крайний слева сосуд, насыпали тонким слоем песок, также едва прикрыв дно.
— Пусть Трое решат твою судьбу, отрок. — Привычно приветствовал меня отец Никонт. — Да будет вечно их правление. — И отвернулся, прикрыв рот рукой. По всему видать, наскучило, одно и то же повторять. Как-никак уже больше десятка человек инициацию прошли.
Я, молча, поклонился и подошёл к писарю, близоруко склонившемуся над большой потрёпанной книгой коричневого цвета, обитой металлическими полосками по краям.
— Распишись вот тут. — Старик ткнул скрюченным пальцем в книгу и сунул мне в руку перо с уже налившейся на конце каплей чернил.
Вот ведь! Вроде средневековье, а уже бюрократия! А вот интересно, я писать то умею? Тот ещё вопрос! Судя по всему, местные в этом нисколько не сомневаются. Тут грамотность поголовная. Во всяком случае, среди мужского населения. За этим жрецы строго следят. Никто же заранее не знает, кого Трое в ушлёпки выберут. А в школе безграмотные не нужны. Но я то ничего из этого процесса обучения не помню. А вдруг не умею? И что тогда будет?
— Чего застыл, словно Нерюх перед стадом коровьим?! — Зло зашипел на меня писарь. — Подписывай, давай!