Маг
Шрифт:
– Ну вон у него… – Он не глядя мотнул головой в сторону и добавил: – Вон, за елкой прячется…
Я пригляделся. Бог мой! За елкой, на которую кивал Данила, притаился странный мужичок. Ростом он был как раз с Данилу, волосы совершенно непонятного цвета были зачесаны налево, а правого уха не было и в помине, кожа на лице то ли из-за падавшей на него тени, то ли по какой другой причине отливала в синь. Причем мужичок совсем и не прятался, он просто стоял за деревом и внимательно за нами наблюдал. Разглядев этого аборигена, я сразу его узнал и понял, что до человеческого жилья нам
– Приветствую тебя, лесной хозяин, очень рад тебя видеть…
Данила пырскнул на меня глазом и, в свою очередь, отдал лешему поклон. Леший вышел из-за елки и, наклонив голову, уставился на нас долгим, посверкивающим зеленью взглядом. Теперь стало видно, что кожа у него на самом деле синеватая, на лице нет ни бровей, ни ресниц. Одет он был в темно-зеленый добротный кафтан, запахнутый на правую сторону, и в хорошие прочные ботинки, только правый башмак был надет на левую ногу, а левый – на правую.
Мы долго молча разглядывали друг друга, но наконец леший неожиданно тоненьким голоском спросил:
– И откудава же вы, пешие пешеходы, здеся взялися?… Нетто с ероплана грохнулися?…
– Да нет, не с «ероплана», просто шли-шли и здесь, у тебя, оказались. Может, подскажешь, как нам до людей добраться?…
Он прищурил один глаз.
– Ага! Шли-шли, сами не зная куда, и незнамо где оказалися! А теперь дедушка лесовик должен их к им назад выводить! Это с какой же такой стати?…
– Как это с какой стати? Ты здесь полный хозяин, у тебя по угодьям люди блуждают, кто же их должен на дорогу вывести, как не ты?…
Глазки от моей наглости у лешего округлились, и он протер рукавом кафтана нос.
– Ну ты ловкач!… Сам заблудился, а я должен за так тебя выводить!… – Он довольно покрутил головой.
– Ну почему – за так! Мы заплатим, если ты такой сквалыга!…
– Сам ты… саква… вот то, что сейчас сказал! И не нужна мне никакая твоя плата! Вот если хочешь, давай поиграем… в щекотки! Даже можем двое против одного… А?
Данила радостно дернулся, но я быстро зажал ему рот рукой и ответил:
– Ну что за детские игры, право! Не маленький, чай… Хочешь играть? С нашим удовольствием! Только во что-нибудь серьезное… Бридж, баккара, покер…
– Куда… куда?… – не понял леший. – Ты куда меня послал! Ну-ка повтори, ни разу таких ругательств не слышал!…
– Какие же это ругательства?… – усмехнулся я. – Это игры такие карточные…
– Да?! – удивился лешак. – А я решил, что ты на хозяина еще и обзываисся! Хм, я таких игр-то и не слыхивал… Если в карты хочешь, то давай в дурака либо в пьяницу, еще в козла можно, ну там, в буру. Я, правда, в буру с 1859 года не играл… – Леший скривил недовольную рожу.
– Неужто с тех самых пор, как вы русским продули?… – наугад бросил я вопрос.
Леший подозрительно на меня уставился и тоненько проворчал:
– А ты откуда знаешь?…
– Кто ж об этом не знает! Все помнят, как вы белок через всю Сибирь в Россию гнали, проигрыш отдавать… Леший поскреб в затылке.
– Русские мухлевали!…
– Ничего они и не мухлевали, просто сибирские играть не умели… И наверное, до сих пор
Леший злобно на меня посмотрел, и глаза его полыхнули мрачной зеленью.
– Ладно, знаток, один играть будешь али с мальцом?…
– Один. Ты же один играешь…
– Играть будем моей колодой… – заявил леший, как о чем-то решенном. Я решил не спорить, тем более что своей колоды у меня все равно не было. Леший быстрым движением руки выдернул из-под полы кафтана потрепанную колоду.
– Значит, ежели ты выиграешь, я вам дорогу укажу к людскому жилью, а ежели проиграисся… в щекотки играть будем… – мечтательно протянул он, – двое на одного…
Я внимательно взглянул на зажатую в руке лешего колоду. Крап на рубашке был настолько явным, что только слепой не мог бы его увидеть. Но делать было нечего.
Леший уселся прямо под своей елкой и принялся ловко перетасовывать колоду. Я присел рядом и поинтересовался:
– А как мне уважаемого хозяина называть?
Он бросил быстрый зеленый взгляд исподлобья и, чуть улыбнувшись, ответил:
– Подлизываесся?… Звать меня Досифей Мокич, только тебе это, умник, никак не поможет… Во что играть-то будешь?…
– Давай в дурака… Я когда-то знатно в дурака играл…
– Давай… – довольно согласился Досифей и принялся быстро раздавать карты.
– Э… э… Досифей Мокич… – остановил я его. – А подснять?…
– Так с дурака шапку не сымают!… – деланно удивился леший.
– Ну ты еще не дурак, ты только собираешься им стать… – съязвил я.
Леший фыркнул, собрал розданные карты, еще раз их перетасовал и, зажав в синеватой ладони, протянул мне. Я накрыл колоду правой ладонью, положил на нее сверху левую, закрыл глаза, произнес про себя уже составленное коротенькое заклинание и с громким возгласом «Э-э-э-х» дернул ладони на себя, одновременно безымянным пальцем сдвинув часть колоды. В тот же момент я почувствовал на правой ладони легкое покалывание и понял, что крап на рубашке карт, как заказано, передвинулся, сместившись по колоде на четыре карты вверх. Досифей быстренько переложил подснятую часть колоды сверху вниз и принялся сдавать.
Если бы леший играл со мной честно, еще неизвестно, чем бы все это кончилось. Но он сразу решил меня обжулить, предлагая крапленую колоду, а я всего лишь лишил его такой возможности. Память на вышедшие из игры карты у нас обоих, по всей видимости, была достаточно тренированная, но Досифей, разглядывая рубашки карт в моих руках, верил крапу и не верил своей памяти. Поэтому когда на последней сдаче он выложил передо мной бубновую – козырную и пиковую шестерки, а я их принял, Мокич решил, что козырей у меня нет. И крап на зажатых в моих пальцах картах это решение подтверждал. Правда, на его напряженной физиономии было написано, что он никак не может вспомнить, когда же вышли бубновые король и дама. А они были у меня. И подкинутые мне крестовая и пиковая дамы были отбиты крестовым тузом и бубновой дамой. Тут он вконец запутался, растерянно принял сначала козырную десятку, потом пару королей, включая бубнового, а когда напоследок я предложил ему четыре шестерки в качестве погон, он буквально взвыл: