Маг
Шрифт:
А ужин был приготовлен на славу, среди закусок были маленькие маринованные сливы, тонко нарезанная копченая рыба, какие-то свежие побеги, по вкусу напоминавшие черемшу, сушеное, соленое и копченое мясо и много чего другого. Похлебку Зопин сварил из какой-то птицы, так что мы слопали по две полные миски. Мы выпили еще вина, и постепенно грусть и скованность, охватившие нас вначале, стали рассеиваться. Скоро над скатертью пошел дружеский разговор-воспоминание. Мы смеялись, вспоминая свои приключения, а мне подумалось: «Как странно, сегодня нам кажется забавным то, что вчера было
Потом мы пели песни, а Зопин на спор доел всю оставшуюся похлебку… Потом Данила прочитал наизусть «Бородино», а гномы с загоревшимися глазами вопили:
– …Рука бойцов колоть устала… И ядрам пролететь мешала… Гора кровавых тел…
Потом пошли вопросы, что такое картечь, и как Опин определяет присутствие серебра в породе на пятиметровой глубине, что такое «лихая доля», и как определить место высадки корешка для ращения Стали… В общем, разговор специалистов без скидок на возраст и недостаток образования.
А потом мы заснули, но спали совсем недолго. Опин тихонько растолкал нас с Данилой, и мы увидели, что остатки нашего пиршества убраны, и пол пещеры снова стал пустым, гладким и блестящим. Зопин тревожно сопел возле стены, а Опин тихо сказал:
– Пора… – подошел к своему другу и попросил: – Отойди к ребятам, я сам выход пробью…
Зопин облегченно вздохнул и встал рядом с нами. Опин поднял свой обушок и принялся осторожно, ласково поглаживать острием поверхность стены. Гранит начал подаваться и, сплавившись сантиметров на сорок вглубь, вдруг треснул и вывалился наружу четырьмя крупными осколками. В образовавшуюся дыру вкатился голубовато-серый рассвет, а следом за ним ворвалась самая настоящая вьюга, с самым настоящим льдистым снегом и бьющим наотмашь ветром.
Мы выглянули наружу и увидели в трех-четырех метрах под нами Косой перевал – каменистую, переметенную снегом тропку, огибающую пробитую гномами скалу резко наклоненной, срывающейся в пропасть узенькой лентой.
Я долго разглядывал Косой перевал, а когда оглянулся увидел, что Зопин укутывает Данилу в меха и натягивает ему на уши берет. Посмотрев на Опина, я распаковал свой мешок и достал дареную белую шкуру. Сейчас этот плащ был мне как нельзя кстати.
– Мы не будем выходить наружу… – сказал Опин, доставая из мешка довольно длинную, толстую веревку. – Мы пойдем домой тоннелем…
Он выбросил конец веревки в отверстие. Я обнял гномов по очереди и быстро полез наружу. Через несколько секунд я уже стоял на скользкой тропке, ожидая Данилу. Его гномы спустили, обвязав под мышками. Я принял мальчишку, помог ему тверже встать на ноги, отвязал от него веревку и начал ее сматывать. Конец веревки выпал из отверстия, и в нем последний раз мелькнула физиономия одного из гномов и послышался крик Опина, заглушаемый завыванием вьюги:
– Береги маленького колдуна, Белоголовый…
– Береги… – эхом добавился голос Зопина. И все. Ничего кроме свиста и воя снежного ветра. Я привязал смотанную веревку к поясу, и несколько секунд мы осматривались, прикрываясь руками от слепящего снега. Затем я несколько неуверенно позвал:
– Ду-у-х…
–
– Мы что, так и будем с тобой невидимым общаться?… – немного обиженным тоном поинтересовался я.
– А ты что, хочешь, чтобы меня с этой… дороги сдуло?… Я не собираюсь по пропастям летать…
– Гляньте-ка!… Боится!… – вдруг вступил в наш разговор Данила. – Ты же в любой момент в птицу обратиться сможешь…
– Ну вообще-то смогу… – смущенно согласился Дух, но тут же добавил: – Если не растеряюсь…
– Слушай, Дух, холодно здесь… Может, лучше мы двинемся?… – неуверенно попросил я. – В какую сторону нам шагать-то?
– Ох-хо-хо… – вздохнул тот в ответ. – Ну раз ты так спешишь… Давайте следуйте за огоньком…
И справа от меня вспыхнула яркая зеленоватая искра. Секунду она висела неподвижно, а затем, словно удостоверившись, что ее заметили, медленно поплыла прочь, удерживаясь над каменистой тропинкой. Данила, цепляясь руками за скалу и вздрагивая от бешеных порывов снежного ветра, осторожно направился за ней, я следом. Поворачивая за угол скалы, я бросил последний быстрый взгляд на отверстие, из которого мы вылезли, и мне показалось, что оно заложено камнем. Это была последняя попытка отвлечь внимание от узкой наклоненной тропки, по которой мы двигались. Затем в течение нескольких долгих минут я был полностью сосредоточен на том, как удержаться на голом камне, местами обледенелом, местами переметенном метельными полосами.
Но все когда-нибудь кончается. Проведя нас метров шестьдесят, искорка поднялась немного кверху, вдоль почти отвесной скальной стены и скрылась в неприметной темной трещине. Я, обдирая пальцы на руках и коленки, попробовал добраться до этой трещины, и хотя до нее было не более двух-трех метров, сил этот подъем отнял, как на хорошем кроссе. Но мне все-таки удалось взобраться, и я оказался внутри довольно глубокой ниши. Зеленоватая искорка вспыхивала в глубине расщелины, словно дожидаясь нас. Немного отдышавшись, я отцепил веревку, бросил ее конец вниз и крикнул:
– Данила, обвяжись под мышками… Минуту спустя я почувствовал слабый рывок и услышал тоненький, пропадающий во вьюге голос:
– Готово…
– Полезли… – заорал я в метель и принялся вытягивать веревку. Скоро показалась голова в нахлобученном берете, и через секунду Данила был рядом со мной. Наш мерцающий проводничок немедленно двинулся в глубь расщелины, и мы поспешили за ним. Через несколько шагов нас окружила полная темнота, а кроме того, мне снова пришлось согнуться – потолок круто пошел вниз. Мы оказались в довольно узком и низком каменном коридоре, в который совершенно не залетали порывы беснующейся снаружи вьюги. К моему удовольствию, буквально через несколько шагов каменные стены коридора резко разошлись и я почувствовал, что нахожусь в большом свободном пространстве. Видимо, мы попали в обширную пещеру.