Магическая академия учителей
Шрифт:
Я вдруг поняла, что вот совсем не хочу на историческую родину, что мне там, в городе Радомир, было удивительно спокойно и хорошо, пусть даже творились в нем странные вещи, но… А как же Кейн?! Я тут, понимаете, впервые в жизни влюбилась и такая подстава! Верните меня обратно! Я прошу, нет, я требую!
Следующий раз я уже помнила себя в карете скорой помощи, но не ощущала совершенно ничего. Пожалуй, какую-то пустоту только и горечь во рту. Словно потеряла кусок своей жизни, который был не просто значим и важен, а без которого я уже сама собой никогда не буду.
— Везучая! — вещал голос женщины рядом. — Пацана вытащила и сама выбралась!
— Ага, если еще и здоровье не подкачает, то совсем быстро
А я лишь отрешенно слушала, закрыв глаза и думая над тем, что не могут быть у человека такие галлюцинации, вот никак! Но, когда меня привезли в больницу, когда провели осмотр и сказали, что я не просто в рубашки родилась, а что меня явно ангел хранитель с того света вытащил, лишь покачала головой.
Если бы вы знали, кто это сделал, отправили бы меня в совершенно другое отделение. Феникс, что б тебя, птица! Почему нельзя было меня повторно в том же мире возродить? Что за сложности, что за трудности? Но птица моя, конечно, молчала. А у меня от бессилия и понимания того, что произошло, текли слезы по щекам и ком в горе встал.
Отогревшись и более-менее сумев нормально разговаривать, смогла назвать свои данные, попросила позвонить родителям, которые должны будут сразу приехать, как только узнают, что со мной произошло. Была еще надежда, что родственники заберут меня с собой, потому что мне так не хватало сейчас хоть какого-то внимания.
Если честно, чувствовала я себя отлично, даже отдохнувшей. Постепенно начала нормально дышать, не чувствовала сильной боли, руки и ноги отлично двигались, даже могла самостоятельно дойти не только до туалета, но и завязать бантик на выданном мне халате. Правда, домой не торопилась. В четыре стены и гору тетрадей возвращаться не хотелось. Там у меня начнется настоящая истерика, которую ничем остановить не получится. Здесь хоть есть люди, которые мельтешили за дверью, здесь слышались голоса и возгласы пациентов. А там? Там ничего нет, безжизненно все и очень одиноко.
Повернувшись на бок, я закрыла глаза, стараясь расслабиться, но слезы медленно покатились по щекам, а губы дрожали и искажались в болезненной гримасе. Пыталась успокоить себя тем, что смогла помочь многим людям, что жизнь в городке ученых будет другой, но в это же время понимала, что моя яркая фантазия тонко намекает, что пора в своей жизни что-то менять. И начать нужно именно с себя.
Обеспокоенные родители примчались ко мне меньше чем через час, привезли с собой и одежду, и все необходимое для нахождения в больнице. Отец нервно ходил из угла в угол, пока просто не сел рядом на шаткий стул и не обнял. Мама же за дверью пытала врача, который в очередной раз пытался ее убедить, что со мной, как ни странно, все отлично. Мама, конечно же, не верила, но отступила. Пока что!
Со мной родные пробыли до вечера, пообещав чуть ли не с петухами вернуться вновь. Отец даже предложил перевести меня в отдельную палату, но отказалась. Я лучше со всеми, мне так после жизни в общежитии комфортнее, да и соседка по палате была молодая девушка, которая деликатно уходила, когда со мной были родители.
А ночью мои страдания приукрасили еще и яркие сны, в которых я видела, как судорожно друзья перебирают библиотеку в управлении, как перелистали все книги в доме лорда. Видела, как моя маленькая Ираида вновь и вновь призывала меня из другого мира, как плакала, когда ничего у нее не получилось.
После таких кадров, утро для меня началось не просто рано, а очень рано. Я села на кровь, поджала под себя ноги и уставилась в окно, понимая, что моего дикого желания не хватит, чтобы вернуться в другой мир. Точно так же понимала, что хоть обрисуй весь дом пиктограммами, ничего не выйдет. Я тут застряла навсегда… А они там… без меня.
Родители, как и обещали, приехали при первой же возможности. Сразу же после
По просьбе родителей, попросила увезти меня в отчий дом, поселилась в своей старой комнате, и целый день просидела неподвижно у окна, глядя куда угодно, только не в зеркало и не на родителей. Даже с директором разговаривать не хотелось, но пришлось, потому что класс необходимо было передать кому-то на время моего больничного.
А еще, я сказала, что увольняюсь. Желательно прямо сейчас, но до конца года детей довести согласилась. Сколько там времени осталось? Чуть меньше трех месяцев? Часть из этого времени я благополучно проваляюсь дома, сидя на больничном.
— Виолетта Львовна, — пыталась убедить меня директор школы, — но как же так! Вы набрали класс, к вам записались дети! Это, как минимум, некрасиво!
— Некрасиво предупреждать вас об уходе из образовательного учреждения перед началом учебного года, — спокойно и отрешенно проговорила я. — А я предупреждаю заранее. Успеете мне найти достойную замену.
На этом наш довольно неприятный разговор завершился, а я вдруг вспомнила молодую учительницу второго класса, которая в середине года не просто ушла, а сбежала. Вспомнила, как ее хаяли, как за глаза называли разными нелицеприятными словами. Особенно меня поразило то, что родители ее бывшего класса еще около месяца звонили ей на мобильный телефон, писали во все возможные месседжеры и обвиняли в том, что она бросила класс, что обязана довести детей до выпуска и только потом уходить на все четыре стороны. Карина тогда много плакала, а потом во всеуслышание заявила, что воспитывает одна ребенка, что тех денег, что получает в школе — ей недостаточно, но что самое главное, она проводит с чужими детьми все свое время, а потом еще сидит за тетрадями и журналами. Она, как любящая мать, хочет тратить свободное время на своего ребенка, который точно так же в ней нуждается. Многие поняли, многие нет, я же была готова ко всему. Точнее, мне было плевать, что там за спиной будут говорить. Пусть подавятся своими грязными словами.
Из комнаты я старалась лишний раз не выходить, все больше думала, молча сидела на подоконнике и смотрела на снег, который успел чуть-чуть припорошить двор. Иногда готовила родителям обеды и ужины, если они задерживались на работе, но по большей части — не делала ровным счетом ничего.
— На тебе лица нет, что случилось?
Мама зашла в комнату и присела на край кровати. К слову сказать, прошло уже два дня с момента выписки. Хуже я себя чувствовать не стала, лучше — тоже. Все вспоминала, иногда даже рисовала картинки из той жизни, которую, как мне казалось, успела придумать. Воспоминания гасли с каждым днем, и так жаль было их терять, что мне ничего не оставалось, как записывать все свои мысли в тетрадь. Правда, перечитывая их, задумывалась о своей нормальности. Ну с фантазией у меня всегда все было замечательно, а что если ничего не было, что если головушку отбила или отморозила? В моем случае это вполне возможно!
Плюс, если вспомнить, с какими мыслями я тогда вышла гулять, прежде чем лезть спасать ребенка, то многое становится более или менее ясно. У меня на тот момент была апатия, усталость, желание все бросить. Вот голова моя бедовая и нашла выход из ситуации — придумала место, где мне будет комфортно. Но сомнения были, да такие сильные, что истязала себя думами все больше и больше.
— Мне об этом немного страшно говорить, — пробормотала я, садясь ровно.
Дверь скрипнула и в комнату зашел отец. Он так же осторожно сел рядом со мной на стул и положил свою сильную руку на плечо.