Магический Театр
Шрифт:
путешествие, знаменитый и таинственный огненный переход, который ему поможет
совершить ученик. Потому Емеля и говорит, что огнём спалит, показывает, что владеет
огнём, а не водой заливать грозит, к примеру.
Тут как раз «погубить царя» (образ царя хозяина - творца как стадию личной
эволюции) можно было именно непринятием Емелей царства, и здесь чётко показана
жизнь с её законами перехода и преемственности, велящими каждому расти и
развиваться, умножать знания и умения. Быть царём на земле и хозяином.
Тут
97
Так бесхитростная, простая с виду сказка, оказалась точным путеводителем и
указателем на пути человека к самому себе, к Богу, к смыслу жизни.
Исследование сказки «Елена Премудрая».
А вот ещё одна сказка, и разберём мы её немного иначе.
«Елена Премудрая»
В стародавние времена в некоем царстве, не в нашем государстве, случилось одному
солдату у каменной башни на часах стоять; башня была на замок заперта и печатью
запечатана, а дело-то было ночью.
Здесь солдат – человек, и человек социальный и, одновременно, он же - Дух
человеческий с его качествами. Башня – хранилище его внутренней силы. Замок и печать
– запреты.
Ровно в двенадцать часов слышится солдату, что кто-то кричит из этой башни: -
«Эй, служивый!» Солдат спрашивает: - «Кто меня кличет?» - «Это я – черт», -
отзывается голос из-за железной решетки, - «тридцать лет как сижу здесь, не пивши,
не евши».
Чёрт – внутренняя сила, которая без внимания человека до поры сидела в нём.
Тридцать лет – сакральный возраст, возраст взросления. Образом чёрта она обозначена
ещё потому, что необузданная сила таит в себе соблазны и опасность.
– «Что же тебе надо?» - «Выпусти меня на волю. Как будешь в нужде, я тебе сам
пригожусь; только помяни меня - и я в ту же минуту явлюсь к тебе на выручку» .
Солдат тотчас сорвал печать, разломал замок и отворил двери - черт выскочил из
башни, взвился кверху и сгинул быстрее молнии. «Ну, - думает солдат, - наделал я дела;
вся моя служба ни за грош пропала. Теперь засадят меня под арест, отдадут под
военный суд и, чего доброго, заставят сквозь строй прогуляться; уж лучше убегу, пока
время есть». Бросил ружье и ранец на землю и пошел куда глаза глядят.
Поступок его – стихийная реализация внутренней потребности в свободе.
Шел он
дороге, заплакал горькими слезами и раздумался: «Ну, не глуп ли я? Служил у царя десять
лет, каждый день по три фунта хлеба получал. Так вот нет же! Убежал на волю, чтобы
помереть голодною смертию. Эх, черт, всему ты виною!»
Осмысление происходящего ещё из старых привычек.
Вдруг откуда ни взялся - стал перед ним нечистый и спрашивает: - «Здравствуй,
служивый! О чем горюешь?» - «Как мне не горевать, коли третий день с голоду
пропадаю». – «Не тужи, это дело поправное!» - сказал черт. Туда-сюда бросился,
притащил всяких вин и припасов, накормил-напоил солдата и зовет его с собою:
Первое применение силы.
– «В моем доме будет тебе житье привольное; пей, ешь и гуляй, сколько душа хочет,
только присматривай за моими дочерьми - больше мне ничего не надобно».
Солдат согласился. Черт подхватил его под руки, поднял высоко-высоко на воздух и
принес за тридевять земель, в тридесятое государство - в белокаменные палаты.
Тридесятое государство – самый центр себя. Путешествие к себе - своей силой.
У черта было три дочери - собой красавицы. Приказал он им слушаться того
солдата и кормить и поить его вдоволь, а сам полетел творить пакости: известно -
черт! На месте никогда не сидит, а все по свету рыщет да людей смущает.
Три дочери – три органа восприятия. Зрение слух и осязание.
Остался солдат с красными девицами, и такое ему житье вышло, что и помирать не
надо. Одно его кручинит: каждую ночь уходят красные девицы из дому, а куда уходят -
неведомо.
98
Неосознанное пока пространство сновидений.
Стал было их про то расспрашивать, так не сказывают, запираются. "Ладно же, -
думает солдат, - буду целую ночь караулить, а уж усмотрю, куда вы таскаетесь".
Куда не проникнешь словом, а только чувством.
Вечером лег солдат на постель, притворился, будто крепко спит, а сам ждет не
дождется - что-то будет? Вот как пришла пора-время, подкрался он потихоньку к