Магия голоса
Шрифт:
— Домой, говоришь… — осклабился тот. — А мне здесь больше нравится!
С проворностью, неожиданной для пьяного человека, он подскочил к ней и стиснул в объятиях.
— Ну давай, — прошептал он, дыша перегаром ей в лицо, — ты же сама этого хочешь…
Мерзкий запах вывел её из ступора.
— Папа! Мама! — громко закричала она, пытаясь высвободиться из железных тисков.
Он здорово набрался, но силы не растерял, чего никак нельзя было предположить, глядя на этого тщедушного с виду невзрачного мужичонку.
— Кричи-не кричи, а они не услышат, — издевательски заметил
— Здесь маленький ребёнок! — попыталась она его сдержать.
— Пусть привыкает, дело-то житейское… — прохрипел он, расстёгивая брюки.
Она отчаянно боролась, но быстро сдалась, поняв, что ей не вырваться.
— Сонечка, беги отсюда! — только и успела выкрикнуть. — Сиди на кухне!
Малышка, привыкшая слушаться старшую сестру, убежала из комнаты.
— Сопротивляйся, сопротивляйся, — продолжал хрипеть насильник. — Меня это здорово заводит…
В последней попытке спасти свою честь она стала озираться, ища какой-нибудь тяжёлый предмет, но тщетно. Митяй сорвал с неё трусы и навалился отвратительным потным телом. Она вдруг почувствовала резкую боль и закричала, а он, преодолев преграду, двигался в ней всё быстрее и быстрее. В голове у неё помутилось от ужаса и боли.
— Не надо… отпустите меня… пожалуйста… — шептала она.
Наконец, Митяй несколько раз судорожно дёрнулся, издал какое-то нечленораздельное мычание и затих, придавив её к кровати.
— Вот и умница… — тяжело дыша, проговорил он и стал слюнявить ей губы. — Тебе же было хорошо?
— Отпустите меня! — она с омерзением попыталась его оттолкнуть.
— Ах ты тварь! — он с размаху ударил её по лицу.
Из носа тонкой струйкой потекла кровь. Она заплакала.
— Вот так-то, — назидательно проговорил насильник, неловко слезая с неё и натягивая брюки. — В другой раз будешь послушной!
Униженная, раздавленная она лежала на постели и боялась пошевелиться. Казалась себе отвратительной и грязной. Хлопнула входная дверь. «Этот гад, видно, побоялся у нас заночевать и сбежал», — равнодушно подумала она. Хотя какая теперь разница? Всё равно её жизнь кончена. Вот бы сейчас раскрыть окно и прыгнуть вниз! Это было бы избавлением. Но тут она вспомнила о младшей сестрёнке. Как же она? Что с ней будет? Хорошо, что малышка убежала и не видела весь этот кошмар. Надо встать, умыться, привести в порядок комнату и уложить Сонечку спать. А потом долго-долго стоять под горячим душем и смывать с себя эту гадость. Только вот как быть с памятью? Её ведь не очистишь по щелчку.
Родителям она ничего не рассказала. Какой в этом смысл? Не поверят, ещё и обругают. Надо постараться забыть и жить дальше.
Но просто перелистнуть эту ужасную страницу не получилось. Через некоторое время по утрам её стало тошнить. Сначала она подумала, что отравилась. Но дни шли, а приступы тошноты повторялись с завидной регулярностью.
— Ты что такая бледная? — спросила однажды «классная». — Болеешь, что ли?
— Наверное, отравилась… — равнодушно пожала плечами девочка.
В последнее время она постоянно находилась в состоянии апатии. Жила как-то машинально, по инерции и всё время хотела спать.
— Надо лучше питаться, —
Она молча слушала, только и думая о том, как бы поскорее улизнуть. Что толку в этих разговорах? У них в доме сроду не бывало нормального обеда. Ну, может, когда-то очень давно — так давно, что уже никто не помнил. А теперь всё больше хлеб, колбаса да булки. Иногда мать варила кашу — это случалось в редкие дни, когда она не пила и вдруг вспоминала о детях. Для Сонечки любимым блюдом была отварная картошка, которую ей иногда варила старшая сестра, толком не умевшая готовить. А где этому учиться? И у кого?
Её постоянно тошнило и клонило в сон, так что она даже привыкла к такому состоянию. Сонной ухаживала за сестрёнкой, сонной ходила на занятия и обслуживала попойки родителей. Митяй в их доме больше не появлялся, но она о нём почти забыла. Просто приказала себе не вспоминать о том случае, и вроде бы ей это удавалось.
Через пару месяцев её самочувствие улучшилось — исчезли приступы дурноты, и энергии как будто прибавилось. А тут и экзамены подошли. Она их сдавала плохо, но учителя, чтобы выдать ей аттестат и отправить с богом на все четыре стороны, натягивали тройки. Интеллектуальный балласт был никому не нужен. Наконец, школа осталась позади. Вот только в последнее время девочка стала подозрительно быстро набирать вес.
— Булка, ты скоро в дверь не пролезешь, — презрительно кривил губы отец, когда она подавала на стол. — И в кого ты такая толстая?
Мать тоже заметила сильно округлившиеся формы старшей дочери и стала к ней присматриваться. Однажды заглянула в её комнату, когда та переодевалась, и застыла на месте. У Булки отчётливо выпячивался живот, сильно увеличилась грудь и потемнели соски.
— Ах ты шалава! — с криком набросилась на неё мать. — Где пригуляла? С кем?
От неожиданности девочка застыла на месте, инстинктивно прикрыв живот рукой.
— Что ты, мам? — испуганно спросила она.
— Это я-то что? — истерично кричала мать. — Лучше ты мне расскажи, сучка, как залетела?
— Залетела? — удивлённо спросила старшая дочь.
Она не понимала, какое к ней имеет отношение это слово.
— Дура ты брюхатая! — трясла её за плечи мать. — Скоро живот на нос полезет, а она глазами хлопает, как невинная овца!
Тут до неё, наконец, дошло.
— У меня что, ребёнок будет? — прошептала она побелевшими губами.
— Догадалась, — зловеще шипела мать. — Допёрла! С кем пригуляла? Говори!
— Меня Митяй изнасиловал… — зарыдала девочка.
— Что ты брешешь! — возмутилась мать. — Митяй к нам не ходит. Нечего на людей наговаривать!
— Он… был тогда… — она захлёбывалась от рыданий и не могла толком объяснить, что произошло.
— В общем, так, — жёстко заявила мать. — Собирай свои манатки и проваливай. Чтобы духу твоего здесь не было, позорище! Нечего Сонечке общаться с шалавой подзаборной.
— Мама, — жалобно заскулила она, как побитый щенок. — Куда же мне?
— Куда хочешь! — отрезала мать. — Раньше надо было думать! А позорить семью я тебе не позволю.