Магия торжествует
Шрифт:
Я не должна вмешиваться. Уже поздно. Даже по стандартам оборотней.
Нет, к черту все. Я подошла к дому и постучала во входную дверь.
Барабас открыл и отступил в сторону.
— Это к тебе.
Кристофер вышел из кухни с чашкой чая в руках. Он был босиком, в спортивных штанах и простой темной футболке. Его глаза были ясными, ни намека на Деймоса, а светлые волосы обрамляли лицо, как шелковый занавес.
— Входи. Чай будешь?
— Нет.
— Я заварю тебе ромашки, — сказал Барабас. — Похоже, тебе это нужно.
— Прямо сейчас мне надо утонуть в успокоительном чае, чтобы
— Я принесу тебе чашечку. — Барабас пошел на кухню.
Я скинула туфли, прошла в гостиную и села на диван. Кристофер сел в большое синее кресло. В Кристофере чувствовалась спокойная элегантность, даже когда он сидел в кресле босиком.
— Выкладывай, — сказал он.
— Он посадил тебя в клетку. Он морил тебя голодом несколько недель. Ты был весь в грязи. Я не знаю ни одного человека, кроме Рафаэля, который имел бы право хотеть убить его больше, чем ты. И ты пригласил его к себе домой. Помоги мне разобраться.
Кристофер заглянул в свою чашку.
— Ты хочешь убить его?
Я вздохнула.
— Нет. Я не хочу. Я должна, потому что его центурион убил тётю Би, потому что он переломал ноги Кэррану и из-за Мауро. Кэрран, наверное, убьёт его, если получит шанс. Но прямо сейчас я хочу только одного — понять тебя.
— Хью похитил тебя и морил голодом почти до смерти. Почему ты не хочешь его убить?
— Потому что я пообщалась с отцом. Я всю свою жизнь тренировалась убивать его, а когда мы встретились, я отложила это в сторону. Мой отец производит впечатление сверхновой. Хью появился у него с малых лет. Он формировал его, и у Хью не было от него защиты. Там никогда не было честной игры. Отец несет большую ответственность за Хью Д’Амбрея. Тем не менее, Хью — мясник.
— Так и есть, — сказал Кристофер.
Барабас подошел и протянул мне чашку дымящегося ромашкового чая.
— Пей.
Я сделала глоток. Он опустился в кожаное кресло, вытащил папку из сумки рядом с ней и начал читать содержимое, держа ручку в руке.
Я выпила чай. Пару долгих минут мы сидели в тишине. Я выдохнула. Мир устаканился.
— Хорошо, — наконец сказала я, поставив чашку на столик. — Расскажите мне о Хью Д’Амбрее.
Кристофер улыбнулся. Это была небольшая улыбка, в которой сквозило сожаление.
— В первый раз я понял, что что-то не так, когда меня только назначили трибуном, заместителем Моргана, который в то время был легатом Златого легиона. Мы были в Бостоне: твой отец, Морган, Хью и я. Роланд хотел встретиться с сенатором по вопросам магической политики. Встреча прошла хорошо. Мы планировали уехать утром. Больница через дорогу от отеля загорелась. Сотни пострадавших от ожогов, в основном дети. Д’Амбрей спустился туда. Он лечил несколько часов. К утру он едва мог стоять на ногах. Морган послал меня туда, чтобы я сказал ему, что Роланд хочет уехать.
Кристофер снова заглянул в свою чашку.
— Я нашел его покрытым сажей, переходящим от ребенка к ребенку, иногда исцеляя двоих за раз. Д’Амбрей сказал мне, что он еще не закончил. Морган снова отправил меня вниз, а потом пошел сам. Мы не могли оттащить Хью от этих детей. Он был помешанным. К тому времени, когда мы вернулись, твой отец уже проснулся, сидел в ресторане отеля, пил кофе и наблюдал за спасательными бригадами. Он оплатил счет, перешел улицу и сказал Хью, что пора уходить. Хью сказал ему, что он еще не закончил. У него был мальчик, лет двенадцати,
Я знала этого Хью. Тот, кто шутил и перешагивал через горящие тела. Исцеляющий Хью… Он действительно спас Дулиттла. Он так же спас Асканио, но шантажировал меня его исцелением. Он убил Мауро. Мауро был моим другом.
— Следующие два года я был занят с Морганом, — сказал Кристофер. — После того, как я убил его и стал легатом, я присмотрелся к Хью повнимательнее. Как легат, я подчинялся только Роланду. Я контролировал все Племя. Я изучил всех потенциальных соперников, поднимающихся по служебной лестнице, и я изучал Хью. Д’Амбрей не представлял непосредственной угрозы. Мы были равны, но разделены, и он не выказывал никаких признаков желания занять мое место. Тем не менее, нужно проявлять должную осмотрительность.
Кристофер допил чай.
— Боль других людей доставляет Хью дискомфорт.
Я чуть не рассмеялась.
— Хью Д’Амбрею?
Кристофер встретился со мной взглядом.
— Я кажусь тебе человеком, склонным делать поспешные выводы?
Барабас фыркнул в своем кресле.
— Природа его магии такова, что когда он видит травму, это вызывает у него стресс. Не совсем боль, но высокую степень беспокойства. Этот механизм позволяет ему точно идентифицировать проблему и исправить ее. Он вынужден исцелять.
— Ты описываешь человека, который почти эмпат, но вместо эмоциональной боли он чувствует физическую. Такой человек не стал бы намеренно причинять вред другим. Хью — убийца.
— Парадокс, — сказал Кристофер. — Итак, я спросил себя, как мне совместить эти два явления? А потом я стал наблюдать за твоим отцом. То, что я собираюсь рассказать тебе… предположение, но это предположение, основанное на тщательном наблюдении и долгих размышлениях. Я полагаю, твоему отцу требовался военачальник. Он хотел кого-то молодого и с большим количеством магии. Он нашел Хью и попытался превратить его в инструмент разрушения, в котором нуждался. Однако для этой должности требовался психопат с садистской жилкой. Хью никогда таким не был. Он был совершенен во всех других отношениях: физически и магически одарен, превосходный боец, талантливый стратег, харизматичный, верный, рад служить, но он не был садистом. Итак, твой отец использовал кровную связь между ними, чтобы притупить его эмоции. Я неоднократно наблюдал, как взволнованный Хью отстаивает свою точку зрения. Твой отец говорит с ним, и Хью внезапно с ним соглашается, а источник волнения больше не имеет значения.
Я должна была это понять. Внезапно так много вещей обрело смысл. Мишмар обрел смысл. Мой отец сказал ему сделать все необходимое, чтобы заставить меня подчиниться, и настолько, внушая, надавил на него, что у Хью не оставалось других вариантов, как сделать это.
— У вас с Джули кровные узы, — сказал Кристофер. — Скажи мне, ты тоже так можешь?
Я вздохнула.
— Да. Я могу навязать ей свою волю. Я могу заставить ее не беспокоиться. За это приходится платить высокую цену.
Кристофер поставил чашку и откинулся назад, сплетя пальцы на колене.