Магия вето
Шрифт:
Я уже чуял удивление этого хозяина тела, того самого белобрысого оракула. Это ведь он стоял позади всех, у колонны, я запомнил его.
Так, сразу опускаем взгляд внутрь, рассматриваем чакры. Чую поток через нижнюю… Ага, хорошо развита чакра. Вот только у Василия больше, недолунок ты недоделанный.
Вижу вторую. Он уже начал с ней работать, и даже есть намётки на третью.
Ого, у него виднеется и четвёртая чакра — слабая, но при этом чётче третьей. Парень явно даже не чует поток псионики через неё.
Ага, значит,
Как там говорил Гранный? Магия мысли…
Я не стал смотреть дальше, пытаясь выискать недостающие чакры, чтобы вдруг не подарить этому идиоту лишние знания. А то вдруг запомнит?
Убить я его сейчас не убью.
Зато я прекрасно запомнил, как ощущает себя утренний маг с полностью работоспособной нижней чакрой. Прекрасно ощущает…
Ощущает?
Я чуть покосился в сторону. Странно…
Какой-то шум. Будто частое-частое биение сердца, только приглушённое. Нет, это не моё… точнее, не сердце оракула.
Пульсация непонятная… И она давит на мозги. Зовёт как будто.
Знакомое чувство, мы это уже испытывали с Василием. Я бы сказал, что так может шуметь вертун, но незнакомого мне типа.
Вот только он рядом. Где-то совсем… совсем рядом. Он даже не за городом.
Даже не за академией…
А ведь четвёртая чакра, если присмотреться к этой слабой точке, пульсирует в унисон с этим биением сердца. Словно связана с этим шумом.
— Давай, давай!
— Вали его, вали!
Я открыл глаза, внезапно поняв, что Василий сейчас проиграет. Жжёный псарь, сколько ж злости в этом дрище скопилось, что он смог устоять против Плетнёва.
Сабли уже валялись под ногами, и мензурка перетекла в силовую борьбу.
Мне едва удалось не рассмеяться. Ветров использовал один из приёмов, который показывал нам с утра тренер по «красногорской бузе» — он загнул Николая в неудобную позу, пытаясь неумело выйти на залом локтя.
Так и стоял сзади, нависнув над загнутым каштаном, обвив ногой его ногу, и пытаясь справиться с непослушной рукой Плетнёва. При этом смешно дёргался, от чего шатался и Николай.
Твою луну, Васёк, да ты после Соболевой сам не свой!
А ведь Плетнёв явно знаком с этой борьбой, и сдаваться не собирался. И получилось, что сейчас оба противника стояли друг у друга на половинах, заступив ногами.
Судя по улюлюканью толпы, это как-то оговаривалось правилами, и бой продолжался.
Я понимал, что сейчас сделает каштан — он уже подвинул ногу на удобную позицию, найдя новый центр тяжести, и готовился скинуть вес противника. А это значит, что Василий сейчас просто нырнёт вниз, и окажется проигравшим.
Тут же я ощутил взгляд, полный злости. Перед тем, как использовать приём, Плетнёв посмотрел в мою сторону — он явно рассвирепел от того, что белобрысый оракул ни хрена не сделал.
Извини, каштанчик, сегодня не твой день. Влияние на психику — это мой
Я чуть выставил руку, посылая импульс в мозг Плетнёву, чтобы сбить его с толку. Пусть, считай, тут всего две чакры рабочие, и псионика неочищенная — но я делал так сотни раз, отвлекая часовых ложным чувством опасности.
Плетнёв тут же дёрнулся, неудачно определив следующий рывок Василия. И Ветров опять пошёл наяривать, толкаться позади каштана, пытаясь всё-таки заломать эту чёртову руку.
Только в этих комичных доспехах космонавтов всё выглядело так, будто грёбанный безлунь уже начисто лишил лунной чести бедного Плетнёва. И дальше продолжал лишать… рывок… лишать… рывок…
В этот же момент я понял, что белобрысый оракул, в теле которого я оказался, уже сориентировался. И теперь пытается меня выбить наружу.
Твою псину, и у него это сейчас получится — почему-то я не могу задержаться в этом теле.
— Ах так, — я улыбнулся, а потом приложил ладонь к щеке.
И с силой саданул себя же головой о колонну. На тебе, толчковый пёс!
Твою псину, как больно-то… У меня аж звёзды перед глазами пошли.
Но мы же псионики! Боевые Псы Свободной Федерации! Что мы, голову себе разбить не можем, что ли?
На! Я саданул ещё…
Больно-то как, а-а-а, твою мать!
Оракул вскрикнул моими губами, кинулся на меня своей душевной мощью, обнажая все навыки, которыми мог владеть.
И моё сознание свернулось…
***
— Я выиграл, чушки вы сраные! — завопил Плетнёв.
Мои глаза распахнулись. Шлема нет, и я просто сижу на заднице. Вот только я на половине Плетнёва.
А тот сидит на моей половине. Шлем скинут, каштан потирает бок, под которым валяется чёрный шар. И тычет в мою сторону:
— Ты, жулик недолунный!
Я тряхнул головой, и сразу же попытался высмотреть через толпу белобрысого оракула. Тот должен стоять у колонны.
Отсюда плохо видно, но кажется, он действительно там. Сидит на корточках, держится за голову.
— Я выиграл… — чуть не всхлипнув, повторил Николай.
— Да, он же выиграл.
— Они одновременно упали.
— Да ничья это, точно говорю!
— А Ветрову рассекли грудь-то…
— Так это царапина! — я узнал голос Фёдора за своей спиной.
Я скосил глаза вниз. Ну да, у меня на груди была царапина.
— Так он же безлунный!
— В мензуре все равны!
— У Плетнёва тоже царапина!
Все сразу же уставились на Николая. И тот удивлённо скосил глаза.
Ну, это даже царапиной было сложно назвать. Я глянул на свой шлем и, кажется, понял, откуда такая лёгкая травма у Плетнёва — металлическая сетка на забрале в одном месте порвалась, отогнулась, и там застыла капелька крови.
Плетнёв всё-таки провёл приём, перекинул меня… ну, то есть, Василия. Но из-за моей подлянки из тела оракула он запутался в ногах, и сам шарахнулся.