Магия вето
Шрифт:
— Почему именно в горы? — на всякий случай спросил я.
— Туда Стражи Душ редко забредают, потому что там в основном чушки… кхм… ну то есть, безлунные вкалывают.
Белый камешек отправился ко мне в карман вместе с монетками и письмом от Фёдора.
А вот теперь уже я оказываюсь должным Громову. Ну, может, и свидимся ещё, отдам должок.
Объяснять, почему оракулы особо не посещают деревни, где полно обычных безлунных, было необязательно. Я уже усвоил, что Иные в них не вселяются.
И мой Василий тут
— Странно, что Стражи Душ к этому имеют отношение, — искренне удивилась Елена, слушая наш разговор, — Не думала, что всё настолько серьёзно. Да и как они смогли их подкупить?
Перовская имела в виду Вепревых. Она ведь так и не знала о том, что её Василий — не совсем Василий, поэтому недоумевала, зачем это Вепревы подключили оракулов.
Она просто сверлила меня взглядом, и эмоции мешали ей мыслить логически. Что было в общем-то неплохо.
На губах у меня ещё горел её поцелуй. Девчонка наверняка сейчас вся на чувствах — до этого дня опасность для Ветрова была абстрактной, а сегодня уже реальная.
Теперь, наверное, крутит в голове «жвачку» о том, что зря были все эти обиды, что не успела поближе познакомиться с Василием. Ведь меня сейчас либо поймают, либо убьют.
— Василий, — всхлипнув, Перовская тоже полезла в карман и вытащила тонкий перстень, — Вот…
На глаза у девушки навернулись слёзы, когда она протянула подарок. Надо сказать, перстень был великоват для неё — это было особо заметно, когда она крутила его в изящных тонких пальцах.
Я с лёгким недоумением взял кольцо, посмотрел на круглый вправленный камушек. Кажется, насколько я мог соображать, это был эфирус, но на нём каким-то неведомым образом было изображено птичье пёрышко.
— Это моего деда… ну, передаётся у нас… и я отдаю… — срывающимся голосом сказала Перовская, готовясь разрыдаться, — Ловец Удачи…
Эх, Лена, это ведь всё прекрасно, но у меня нет времени на сантименты. Хотя я прекрасно чувствовал, как ей дорога эта вещица.
Не зная, что ещё делать, я взял девушку за талию, притянул и поцеловал. Она, естественно, ответила.
Мой Василий вдруг выдал целый гормональный букет, и я, понимая, что дальше с телом могут быть проблемы, оторвался от Елены и твёрдо сказал:
— А теперь мне пора.
***
Во дворе никого не было видно.
Фонари на столбах и на стене академии едва освещали мощёный двор, и от этого мерещилось, что тень от каждого куста или деревца — это затаившийся Страж Душ.
Жёлтая Луна, которая так нахально била в окна вечером, посреди ночи уже куда-то смылась, и в мире царила кромешная темнота. Даже Маловратск за кованой оградой академии, казалось, с трудом отбивался от неё своим скудным освещением.
Я шёл, особо не таясь, просто выбирая маршруты преимущественно в тени.
Здоровяк позади так
Елену я кое-как уговорил остаться в корпусе. Громов, если что, сможет дать дёру, а вот насчёт хрупкой девушки я не был уверен. Тем более, она сейчас была расстроена, и боец из неё был никудышный.
Один раз пришлось остановиться и присесть за живой изгородью. Мы с Громовым молча смотрели друг на друга, слушая цокающие по брусчатке каблуки ночного охранника.
— Оказалось, ты дря-а-ань, вместо сердца — Пробо-оина-а-а… — его тихий фальшивый голос разносился по пустому парку, — От меня ты отста-а-ань, унесли любовь во-ороны-ы-ы…
Громов едва слышно усмехнулся. Видимо, ему эта песня была хорошо знакома.
Вот охранник удалился, и мы, посидев для надёжности ещё несколько секунд, двинулись дальше.
Проходя мимо лазарета, я с заметным усилием подавил в себе желание заглянуть к Соболевой. Мои пальцы коснулись стены — эх, Арина, как жаль, что у нас всё застопорилось в самом начале.
Какая-то часть меня, которая отвечала за интуицию, вдруг выдала смутное чувство — если я постараюсь, то ещё увижусь с ней.
Когда мы почти дошли до заднего угла лазарета, до нас донёсся злобный шёпот:
— Ты, урод безмозглый! — и звук удара.
А ведь это был голос Николая Плетнёва.
Я замер у самого угла, сделав знак Громову тоже остановиться. Выглянул. Ещё два шага — и будет та самая калитка.
Она висела между двумя массивными кирпичными столбами. И была приоткрыта… За высокой живой изгородью никого не было видно, но уличный фонарь отбрасывал в просвет калитки на тротуар двигающиеся тени.
— Я же не зна-а-ал… — донёсся плаксивый голос.
Разговаривающие старались вести себя тихо, но все были явно на эмоциях.
— Ты мне всю жизнь будешь этот должок отдавать, — и новый удар.
Ограда чуть звякнула от уперевшейся спины того, кого Плетнёв воспитывал.
— Про ключ от этих ворот никто не должен был знать, — ругался он, — Какого хрена ты отдал его белобрысому?!
— Да он же… на мозги мне повлиял…
— Если б они у тебя ещё были, — послышался третий голос.
Кажется, это тот самый Антуан-пеликан.
Я поморщился. Ясно — Плетнёв и его компания. Твою псину, их мне тут не хватало…
Фёдор мне шепнул:
— Я ж тебе говорил, тот белобрысый оракул убежал к Стражам Душ. Явно из-за него дерутся.
Кивнув, я прижал палец к губам. Сейчас шептаться было опасно.
Честно, я надеялся обойтись малой кровью, покидая академию. Или вообще без крови. Хотя труп этого толчкового пса Плетнёва я перешагну без особых угрызений совести.
Оглянувшись на Фёдора, я шепнул: