Магнифит
Шрифт:
– Простите что вы сказали? – не поверив своим ушам, переспросил Александр.
– Я говорю, что с ними провели…
– Полиция! – снова перебил Александр. – Вы в своём уме?
– Я не могу понять, чего вы возмущайтесь. – залепетал директор. – Вы, видимо, не понимаете, что произошла кража, это преступление, это было школьным имуществом.
Пауза.
– Вы идиот? – уже не знал как реагировать Александр
– Что вы…
– Нет, что вы себе позволяете. Вам сколько лет? Сколько лет, я спросил.
– Это сейчас не имеет никакого отношения.
– Ну, наверное, гораздо старше
– Ну сколько. – стал пожимать плечами директор. – В течении дня.
– Целый день? – снова вспыхнул Александр. – Нет, вы притворяетесь, что ли? Целый день полиция допрашивает моего малолетнего сына, а я об этом узнаю только сейчас под ночь. Вы идиот? – повторил он свой вопрос.
И тут Александр встал так, что директор начал отходить в угол, боясь, что он его ударит.
– Лев! – крикнул Александр.
Маленькие ноги затопали к кабинету, и дверь медленно, со скрипом открылась.
– Это ты сделал? – Лев молчал. – Смотри на меня и говори, ты или не ты?
– Я, отец. – дрожащим голосом сказал Лев.
– Хорошо, выйди. – Лев закрыл за собой дверь. – Вот видите: и никакой полиции не надо.
– Думаю нам незачем продолжать разговор. – директор стал доставать бумаги. – Я вас сюда пригласил, чтобы вы были осведомлены в случившемся и подписали вот эти бумаги. – директор положил их на стол.
– Что это? – спросил Александр и, стоя над ними, одной рукой стал их быстро пролистывать.
– Они свидетельствуют о том, что вы признаете вину своего сына, а также уведомлены, что полиция знает место вашего проживания.
Александр резко поднял голову и вытаращил глаза, посмотрев исподлобья.
– Вы дали им мой адрес?
– Конечно, ведь теперь Лев состоит на учете, а вы, как родитель, должны это подтвердить.
– Я так понимаю, другие мальчишки григорианцы тоже были поставлены на учёт.
– Да, совершенно верно.
– Не могу в это поверить даже. – замотал головой Александр. – Вы вмешиваете в наш конфликт детей. Они даже не знают, что происходит. Они не знают, что начинается. Зачем это? Вы никогда себе этого не простите.
– Я не понимаю вас. Их поступок никак не связан с войной. Если, конечно же, вы, их родители, не надоумили на это. Тогда, конечно, да, эти дети жертвы.
– Не надо меня оскорблять. Я прекрасно знаю, что вы сделали. Теперь вот так можно собирать информацию, где и какая григорианская семья живет. В случае чего, эта информация может попасть в ненужные руки. Например, чисто случайно, да? – директор молчал. – Да, так и есть. На войне все средства хороши, да? – он стал к нему подходить с ближе, директор ни на шутку испугался его и стал отходить. – Не бойся, я тебя не трону, но просто знай, у нас с тобой хоть и разные боги, но такое не простит никакой. – директор слушал его и все внутри дрожало от того отчужденного холода, которое он внимал от человека. – Александр отошёл. – Что ж, ладно. Я ничего подписывать не намерен.
– Тогда, боюсь, что Лев
– Хорошо. Я своих детей и на пушечный выстрел к вам не подпущу. Всего доброго.
Александр и Лев шли вдоль набережной. Поднялся жуткий шторм. Море шумело, сутулясь, горбясь. Волны, словно змеи, вздымались и вгрызались в камни. Веяла морская пыль вместе с туманом, закрывая собою весь город. Молния сверкала и вспахивала облака так, что они тяжелой драпировкой падали вниз. Из виду терялся свет маятника, окон, фонарных огней, которые с проводами растягивались вдоль набережной.
Александр шёл в одних брюках и коричневом свитере, держа за руку сына, все время подпрыгивающего, чтобы портфель удачно сел на плечи. Не стерпев бурю, они на ощупь еле-еле заметили витрину таверны.
Они забежали. Зазвучал колокольчик у двери. Официант, который ходил по пустой таверне и натирал стакан полотенцем, остановился и вопросительно поднял голову, уставившись на них. Это был взрослый полысевший мужик с таким выражением лица, будто он втихаря выпил на работе. Александр провёл рукой по волосам, собрав из капель пригоршню дождя. Его свитер так же был испещрён водяными бусинами. Он снял с сына портфель и усадил его за стол.
– Кофе, пожалуйста. – сказал Александр официанту и обратился к сыну. – Ты что будешь? – сын пожал плечами. – Ну давай, быстрее. Надо что-то взять и согреться.
– А мне можно кофе?
– Ты вообще ещё мал для кофе. – Александр повернулся к официанту, и тот поднял голову, посмотрев на него одутловатым лицом. – Давай две чашки кофе и пацану ещё стакан обычной воды. – официант одобрительно кивнул.
Александр сел за стол к сыну. Видя, что Лев его боится, он принял более мягкое выражение лица и тона. Они сидели близко к витрине. Дождь растекался по всему стеклу, дыша холодным воздухом.
– Стакан воды нужен, чтобы ты запивал кофе. Он слишком крепок для тебя. И маме не говори, что кофе пил. Хорошо?
– Хорошо. – кивнул головой Лев.
Александр ему мило улыбнулся, хоть и не должен был. Надо было сохранять вид грозного отца, но Лев ему очень напоминал Диану. Такой же чёрный волос, такая же белая кожа. Худое тело, чуть больше голова. Один глаз прищурен. Толстые губы вечно поджаты от скромности. Милый и на вид смешной парень.
В таверне стал распространяться терпкий запах, который Лев обожал, но никогда не был к нему причастен.
– Ну рассказывай. Зачем ты это сделал?
– Не знаю.
– Да ладно, рассказывай. Не бойся, ругаться сильно не буду, маме тоже не скажу, чтобы не ругалась. Ты знаешь, если разговор между нами, то женщины не при делах. Ну…
– Мы сожгли его, потому что нам несправедливо ставили оценки. – он посмотрел на отца, и видя, что тот все ещё слушает, продолжил. – В журнал плохие оценки ставили только григорианцам. Даже если неправильно отвечает аспириец, учителя двойку ему не ставят. А нам могут поставить, даже когда мы отвечаем правильно. А потом в обычный журнал стали ставить оценки за поведение, а для этого есть другой журнал, но григорианцам стали за плохое поведение ставить и в обычный. Хотя все, почти что, вели себя хорошо.