Магнит для неприятностей
Шрифт:
– Навсегда?
Реакция парня была для меня абсолютно неожиданной. Он улыбнулся и притянул меня ближе к себе:
– Всего на неделю.
Я почувствовала полную беспомощность, но потом сильные руки подхватили меня, перетянув на себя. Я посмотрела на Ковалевского сверху, а он улыбнулся и нежно сказал:
– Просто не переживай.
***
Вся следующая неделя прошла как в тумане. Я ходила на учебу, Глеб исправно отвозил меня до универа и даже, по мере возможностей, назад домой. Каждый вечер я разговаривала с Виталиком, но всё равно чувствовала,
Ковалевский не прилетел в субботу, не прилетел и воскресенье. А в понедельник Лиза удивила меня новым витком своей осенней депрессии. После пар подруга, пребывающая явно не в самом добром расположении духа, попросила посидеть с ней в кафе.
По просьбе Лизы мы не пошли в наше обычное послеуниверское место, Михайловская поволокла меня в одну из многочисленных кофеен в центре. Я опустилась на уютный черный кожаный диванчик и с тревогой посмотрела на подругу, устроившуюся напротив.
– Лиз, что случилось?
– я не стала откладывать в долгий ящик суть проблемы.
На подруге откровенно не было лица:
– Я беременна.
Я зажмурилась, перевела дыхание, а потом посмотрела в ее серые глаза. В них стояли слезы, и я откровенно впервые видела Михайловскую такой беззащитной. Я не спрашивала ничего, подруга начала рассказывать сама:
– Ночь, когда мы остались на даче Глеба. Я сразу поняла, что-то не так, но постоянно отгоняла от себя эти мысли.
– подруга нервно усмехнулась, не переставая перебирать в руках пакетик с сахаром.
– А вчера с утра догадки подтвердились.
Она посмотрела на меня с надеждой, а я действительно не знала, что сказать. Я никогда не стану великим философом, потому что в нужный момент даже не смогу связать двух чертовых слов. Я проклинала свою неспособность поддержать близких, а Лиза продолжила:
– Мы не случайно сюда приехали. Лесь, - она с надеждой посмотрела на меня.
– я сделаю аборт. Клиника через дорогу.
Всё это было просто дурацким сном, от которого я опять не могла отделаться. Никто не хотел дать мне пощечину, чтобы выдернуть, наконец, в реальность, где у нас всё было как раньше спокойно и хорошо. В какой-то момент я поняла, что всё же это явь, и никто кроме меня Лизе не поможет:
– Глеб знает?
– я оторвала глаза от кофе, которое без перерыва мешала последние минут пять, и поняла, что попала в точку. Основский ничего не знал.
Лиза молчала, бегая глазами между кружкой своего чая и салфеткой, которую теперь принялась дергано перебирать в руках.
– Ему это не нужно. Его семья… - подруга сбивалась, перепрыгивая с мысли на мысль.
– моя семья. Боже, Лес, я такая дура!
– Почему ты не рассказала ему?
– я настаивала на своем.
– Какой ребенок, подумай сама!
– практически переходя на плач, говорила подруга.
– Я всё решила. Через сорок минут меня ждет врач. Мне нужна твоя поддержка!
Я кивнула, в очередной раз заглядывая в красивые Лизины глаза, имевшие свойство менять цвет, перебирая все оттенки серого. Сейчас они были беспокойно темные,
Михайловская немного успокоилась, и я вышла в туалет. Дрожащими пальцами я держала перед лицом телефон и понимала, если сейчас ничего не сделаю, то буду винить себя до конца жизни.
Я не с первого раза попала в записной книжке по нужному контакту, руки отчаянно не хотели слушаться. В трубке заиграла знакомая мелодия.
Наступила тишина, и, не дав соседу ответить, я сказала:
– Лиза беременна. Если ты не приедешь в ближайшие пол часа, она сделает аборт.
Я продиктовала адрес и скинула вызов, поспешив вернуться к подруге, пока та не заподозрила неладное в моем затянувшемся отсутствии.
Вернувшись за столик, я почувствовала, что меня откровенно потряхивает. Я ясно понимала, что сейчас своими действиями могла не просто поставить крест на отношениях Глеба и Лизы, но и на нашей дружбе.
Но я просто не могла сделать по-другому! Если в ситуации с семьей Ковалевского у меня просто не было никакого морального права лезть, и свое отношение к этой ситуации я могла засунуть куда подальше, то здесь я просто не могла промолчать.
Глеб имел право знать правду! Они могут в общем итоге обвинить меня во всем и, возможно, даже будут правы, но сейчас я сидела и надеялась, что всё обойдется. Время от времени я вырывалась из душащих меня мыслей и пыталась как-то разговорить Лизу, всячески стараясь оттянуть момент выхода из кафе.
Подруга уже начала собираться, когда я предприняла последнюю попытку всё исправить:
– Лиз, может не надо принимать таких поспешных решений?
Продолжить развивать мысль Михайловская мне откровенно не дала, резко перебив:
– Лесь, пожалуйста, я уже все решила. Не надо… - подруга опустила глаза и уже гораздо тише продолжила.
– Я бы никогда не пошла на такое, окажись в другой ситуации.
Лиза смахнула слезу ладонью и уже уверенно сказала:
– Если ты меня осуждаешь, я всё пойму. Ты можешь не ходить со мной.
Я боялась, что осуждать в скором времени Михайловская будет меня, но, естественно, эту мысль не озвучила, а просто спокойно кивнула головой и потянулась за своей курткой.
Через пять минут мы вышли на улицу. Начинавшийся мелкий дождь полностью соответствовал моему настроению. Машин, как назло, практически не было, и мы быстро перешли через дорогу, оказавшись на пороге небольшой частной клиники.
Я бегло осмотрела улицу - никаких признаков присутствия Глеба не было. Я очень боялась, что он опоздает. Я боялась, как отреагирует Лиза. Да что скрывать, я вообще просто боялась дальнейшего развития событий.
Подруга замерла на несколько секунд перед входной дверью, после чего потянула ручку на себя, и мы зашли внутрь клиники. Администратор на ресепшене приветливо нам улыбнулась. Лиза назвала свои данные, а также время записи и фамилию врача. Женщина сверила названую Лизой информацию с тем, что видела на мониторе своего компьютера, после чего, вежливо кивнув, предложила оставить куртки в гардеробе и надеть бахилы.